— Кровь?
Это ее запах… Крови… Ее капли на книгах, ее пятна на рассыпанных вокруг листах и лужа за спиной, откуда? Нехотя обернувшись, Мир нервно сглотнул.
Замерло на мгновение сердце, вновь забилось, бешено, пытаясь выскочить из груди, когда Мир вдруг понял, на чем он лежал недавно. И его вновь вырвало, на послание виссавийцев, но что с того? Страдать теперь не время. Его телохранитель лежал рядом, с ножом в спине, и Мир боялся, видят боги, боялся…
— Рэми, Рэми! — позвал он, подползая к телохранителю.
Стянул с запястья Рэми серебряный браслет, провел пальцами по покрытой синей татуировкой запястью и отдернул руку… Знаки рода не отзывались, Рэми мертв.
— Боги, почему я ничего не помню? — шептал Миранис, выдергивая кинжал из телохранителя и с трудом переворачивая его на спину.
Глаза закрыты. Кожа, обычно темная, как от загара, теперь бледна и цвет ее не отличается от цвета приоткрытых пухлых губ.
Правую щеку испачкала запекшаяся кровь, и Миранис осторожно отлепил от кровавого пятна длинную черную прядь, отчаянно боясь прикоснуться к рваной ране.
— Почему я ничего не помню? — повторил он.
И сразу же, будто прорвавшись сквозь вязкую преграду, навалились разом боль и отчаяние. Боги… что он натворил, а? И больше всего в мире хотелось, чтобы мальчишка разлепил наконец-то свои тухловатые губы, выпалил очередную глупость, посмотрел печально и непонимающе… пусть! Пусть только бы жил! Только не было бы поздно!
— Далеко не уходи, слышишь, боги, не уходи… я сейчас, дружок, сейчас! — прошептал он, нервно пытаясь собраться.
Мысли путались, как после попойки, и пока Мир лихорадочно думал, что ему делать, скрипнула за спиной дверь.
— Мой принц, прости… — услышал Миранис и сразу же пожалел, что разрешил лучшему другу входить без доклада.
Медленно обернувшись, он увидел то, что ожидал увидеть: безумное удивление в обычно холодном взгляде, мертвенно посиневшее лицо друга. Увидел и аккуратно уложил Рэми на полу, сделав то, что должен был сделать давно: «Кадм!»
Телохранитель явился мгновенно, за миг до того, как Арман бросился к принцу. Легко перехватил дозорного за пояс, швырнул к стене и холодно сказал:
— Успокойся немедленно или я тебя успокою. Что у нас тут…
И вздрогнул, увидел разгром и Рэми.
— Ты! — удержал он вновь рванувшегося из его рук Армана. — Тис, Лерин, вы нужны тут. Сейчас!
Все телохранители будут здесь. Хорошо. Миранису сейчас так нужны были его телохранители, даже Лерин с его занудством.
А потом? Миранис плохо помнил, что было потом. Чопорный и спокойный, как всегда, Лерин помог ему встать, усадил в кресло и прошептал какое-то заклинание, от которого слегка развеялась странная одурь. Миранис не верил, что это правда. И Тис, склонившийся над Рэми, правда, и вошедший в кабинет и побледневший Майк — правда. И посеревший Арман, которого все так же удерживал Кадм — правда.
— Будь добр, осмотри все вокруг, — приказал Кадм дознавателю. — Только быстро, время не терпит. Мы должны забрать тело и приготовиться к ритуалу.
— Но, телохранитель…
— И я сам тебя убью, если скажешь о том, что тут видел.
— Но это не удастся скрыть… скоро все будут…
— Никто ничего не узнает, если вы сами не проболтаетесь. А теперь ты, дружок, — сказал он Арману. — Пока твой дознаватель работает, мы поговорим. Ой поговорим.
— Мир, что с моим братом? — проигнорировав телохранителя, спросил вдруг Арман. И его голос неожиданно задрожал. — Что. Ты. Сделал. С моим. Братом?
Дернулся у тела Рэми Майк, замерли телохранители, но Миранис не спешил отвечать. Что он мог сказать? Руки дрожали, в мыслях продолжало путаться, и Миранис никак не мог вспомнить, как погиб Рэми!
— Задерни шторы… — попросил он Лерина. — Свет… слишком яркий…
Бьет по глазам. Все это… похоже на лихорадочный бред. Если убили Рэми, почему оставили в живых Мираниса? Если здесь столько крови, то почему только телохранителя, не Мираниса?
— Арман, очнись! — вновь вмешался Кадм. — Мы не будем заставлять тебя забыть увиденное, потому что это не в наших интересах, но ты возьмешь себя в руки, выйдешь из кабинета и сделаешь вид, что ничего не случилось.
— Боги… — ответил Арман, не спуская ошеломленного взгляда с Рэми. — Мой брат… мой брат…
— Арман! — настаивал Кадм. — Арман, что б тебя! На меня смотри!