Арман сморгнул, прогоняя проклятую слабость. И зверь внутри на миг успокоился, и уже глядя не своими, его глазами, Арман увидел и тень брата в темноте, и его противника. И даже вздохнуть не успел, как заметил третьего…
Кадм, выдохнуло сердце и обрадовалось. А телохранитель схватил Рэми за шкирку, как котенка, и вышвырнул в окно. Брызгами вспыхнуло стекло, Арман и сказать ничего не успел, как полетел за братом. Словил в полете мачеху, использовал остаток сил, чтобы плавно опуститься на землю, убедился, что разгневанный Рэми уже рядом, слегка помят, но живой, и выдохнул с облегчением.
Парк спал. Золотились в свете фонарей дорожки, кутались в тень розовые кусты, высились над ними старые липы. И Рэми, медленно поднявшись с дорожки, посмотрел сначала на брата, на мать, а потом внимательно и задумчиво — наверх.
— Даже не думай туда возвращаться, — одернул его Арман. — Кадм справится, и ты ему скорее помешаешь, чем поможешь.
— Но…
— Твой брат прав, телохранитель явно хочет сосредоточиться на битве, а не на тебе, Рэми, — вмешалась мачеха. — Ты все же целитель, а он — воин. Позволь людям делать свою работу и не попадайся под руку.
И Рэми замер, сжимая кулаки до хруста в костяшках пальцев, смотрел не отрываясь вверх, на черный провал окна, в котором вспыхивали магические всполохи. А вокруг было так тихо, так спокойно. Магический парк ронял себе на дорожки лепестки роз, одурманивал едва ощутимым ароматом, убегали вверх белоснежные стены замка, кутаясь в ажур балконов, балюстрад и колонн, и все вокруг плавилось в тревожной тишине. И никакие птицы, звери на этот раз даже не отозвались на боль Рэми, так боялись опасной ауры магии.
Но стоявший на усыпанной гравием дорожке Рэми не замечал ничего, и Арман его понимал. Очень хорошо понимал. И душащую его беспомощность, и желание помочь другу, который сейчас бился там, наверху, и тянущий за собой аромат драки, противиться которому было почти невозможно. Он подошел к брату, положил ему руку на плечо, сказал едва слышно:
— Ты же знаешь, он справится.
— Я бы тоже справился, — глухо ответил Рэми. — Его никто не просил вмешиваться.
А Арман лишь усмехнулся:
— Ну-ну, дружок, опять за грань захотел? То нечто, что так похоже на хариба Мираниса, очень сильно, а у тебя почти не осталось сил, и мы оба это знаем. Да и куда нам до телохранителя силы?
Рэми одарил недобрым взглядом, но Арман уже знал, что брат в драку не полезет, послушает. И лишь потянул Рэми на себя, под накрывающих их и Астрид щит, когда из окна вылетела синяя молния, а битва накрыла сад.
Застелился вокруг синий туман, магия сгустила воздух, высыпали в сад дозорные. Стало вдруг светлее, а синие вспышки разогнали тьму. Магическая битва оглушала, ставила на колени, испуганно бледнела рядом Рид, и Арман, не выдержав, прижал мачеху к себе.
Рэми же не замечал ничего и никого, не отрываясь смотрел он в закрытое темным туманом небо, туда, откуда вдруг упал к его ногам кто-то, кто уже совсем отдаленно напоминал хариба Мираниса.
— Не подходи! — остановил Рэми тут же оказавшийся рядом Кадм. — Ты не ранен, надеюсь? Арман, пусть твои маги займутся этим… я отведу твоего брата обратно в покои Мираниса. Он и без того сегодня набегался. А после, когда меня сменят, загляну к вам на допрос.
— Погоди! — остановил его Рэми, потянулся к Арману, прикоснулся в обожженной, кровоточащей руке. Арман улыбнулся брату и, прежде чем тот взялся исцелять, отодвинул Рэми и сказал:
— Я найду других целителей. Ты — береги силы, брат. А как же мой арест, телохранитель?
— А ты как думаешь? — спросил Кадм, и Арман понял, что лучше об этом больше не вспоминать. Как и о своем недавнем желании оставить Мираниса, так будет лучше для всех. Рэми никуда от принца не уйдет, а одного в этом змеином логове Арман брата не бросит. Не этого наивного чудака, который видит в людях только хорошее.
Арман сжал зубы, но поклонился Кадму. И позволил забрать Рэми. А когда те исчезли, бросил наблюдавшим за ним издалека дозорным:
— Вниз этого! И в цепи, чтобы не вырвался. И чтобы больше не буянил. И высших к нему приставь, если вырвется, головой ответишь!
— Да, мой архан…
Арман уже не слушал. Он поднял фонарь, чтобы лучше рассмотреть пленника, которого не совсем ласково поднимали с травы маги. Избитый и едва живой, на первый взгляд — совсем неопасный. В синих глазах туман, черты лица плывут, будто боятся пытливого взгляда, и уже совсем не похожи на черты лица хариба Мираниса. Да и аура его, та, что всех и обманула, меняется из мига в миг, пылая черными всполохами. Арман никогда такого не видел, и, дайте боги, не удивит — с таким сложно бороться. Такое легко впустить в свои покои, приняв за кого-то, кому доверяешь. И такого легко поставить на место… предположим, принца.