А ведь Нэскэ говорил, что он никогда не будет его носителем? В гневе говорил или все же всерьез?
— Великий повелитель любит играть словами, — слегка улыбнулась хранительница. — Но, несомненно, знает, зачем я пришла. И что беспокоит мою богиню.
Миранис опустил взгляд, чувствуя, что краснеет, как темнеет все вокруг, одеваясь в черноту горечи. Все они, увы, знают, что ее беспокоит… и оправдываться как? Да и есть ли тому оправдания?
Теперь, перед служительницей чужой богини, стыд был сильнее, явственнее…. Эта не поймет. Этой не объяснишь. Эта не простит, сколько бы ты не просил прощения… так толку просить?
— Как много ты знаешь, хранительница? — осторожно спросил Деммид, и Миранис понимал его осторожность.
Мало кто из виссавийцев знал, что Рэми жив, и отец не хотел быть тем, кто об этом расскажет.
— Многое. Вернее, все. Много лет назад наш вождь… стал излишне несправедлив к своему наследнику и племяннику. И опасаясь за его разум, моя богиня позволила Нериану, которого вы зовете Эррэмиэлем, укрыться в Кассии. Наш наследник сам, добровольно, принял в себя силу одного из ваших полубогов, Аши, стал телохранителем Мираниса и теперь… его сила целителя судеб расцвела, и Нериан вполне может противостоять своему дяде.
— И вы хотите забрать его в Виссавию? — осторожно спросил отец, и сердце Мираниса дрогнуло. Он не отдаст Рэми, не теперь, когда тот согласился стать его телохранителем.
Он не отдаст Рэми до тех пор, пока тот сам не захочет уйти.
— Не хотели, — успокоил его тихий, спокойный голос хранительницы. — Моя богиня хотела дождаться, пока клан сам поманит нашего наследника, когда он сам захочет вернуться, но… с прискорбием вынуждена была признать, что Кассия больше не безопасна для Нериана. Вы позволили ему умереть… и теперь мы вынуждены вмешаться.
Позволили? Гнев захлестнул с головой, но его сразу же уняла горька волна стыда: Миранис сам виноват. Боги, виноват. Но теперь-то уж что?
— Повторю вопрос, — аккуратно перебил ее отец. — Вы хотите забрать Нериана в Виссавию?
И снова этот проклятый вопрос ударил по плечам, оставив острый привкус боли. И Миранис вдруг с сожалением понял, что если хранительница скажет «да», он, наверное, ничего не сможет поделать. Отец не позволит. Да и телохранители… сколько раз тот же Кадм говорил, что в Виссавии Рэми будет лучше. И безопаснее.
Только вот… лучше ли? Мир в этом не был уверен. Да и отпускать кого-то из телохранителей было слишком тяжело… слишком прочны соединявшие их узы богов, жаль лишь, что Миранис опять об этом забыл, и у хранительницы появился чудесный повод вмешаться, чтобы «спасти» несчастного наследника.
— Нет, повелитель. Мы хотим его обезопасить. Не ослабляя. Он силен, пока он связан с вашим наследным принцем. И в то же время слаб, потому что если убьют вашего наследника, то убьют и Нериана. А Мираниса убьют… если мы оставим все как есть…
Вот как… Миранис напрягся весь, чувствуя, как краснеют его щеки. Стыдно-то как, боги! Стыдно, что он, наследный принц, которому служат самые сильные маги в Кассии, не смог уберечь ни себя, ни этого Рэми… но…
— Этого больше не повториться, — прошептал Миранис, — видят боги, того, что произошло, больше не повториться никогда!
— Того, что произошло, может, и нет… — покачала головой хранительница, и разжала пальцы, а с ладони ее скользнула тонкая цепочка, на которой покачивался округлый медальон. Всего лишь копия, сделанная магией, призрачная и ненастоящая, но все равно почему-то перехватило дыхание от неожиданной тревоги. — Однажды один ваш маг играючи сделал вот эту интересную вещицу, — сказала хранительница. — Которая теперь, по вашей глупости, попала в руки Алкадия…
Глупости? Эта хранительница слишком нагла! Она служительница богини, но не кассийской богини, а Миранис, Миранис наследник Кассии и так с собой разговаривать не позволит!
— И? — тихо спросил Миранис, не веря, что какой-то медальон может быть сильно опасен. Хранительница захлопнула ладонь, медальон исчез, и ровным ручейком полились ее слова:
— У каждого мага есть предел сил, которые он может в себя принять. Чем сильнее маг, тем этот предел выше… у Алкадия, как магического вампира, он почти равен пределу ваших высших магов… а это вещица… значительно его повышает…
— То есть, когда Алкадий доберется до медальона о наестся чужой магии…
— Вы вряд ли его одолеете. Даже все вместе. И когда он придет убивать Мираниса, а он придет, увы, не сможете ему противостоять.