— Останься тут, — сухо ответил Рэми, усаживая ее в кресло. — Никуда не уходи из моих покоев, пока я не вернусь.
Кто-то подал ей чашу с питьем… кажется, та самая рыжеволосая девушка, Лия уже и не понимала кто… Она знала только одно… ей нельзя в Виссавию! Как и ее брату!
***
Отец все же нашел Мираниса и заставил наследника явиться в тронный зал. Вновь приходили какие-то люди, вновь склонялись перед троном с глупыми просьбами, а Миранис даже не думал их слушать. Зачем? Все равно ему через пару дней убираться в Виссавию. Улыбаться виссавийскому вождю и представлять эту дурную кузину, Калинку, который Миранис терпеть не мог с самого детства. Слишком шумная, слишком яркая… слишком неприступная.
Собственную кузину в постель не затянешь, совесть не позволит. И другим особо не отдашь… гордость помешает. Вот и приходилось за ней присматривать, а ее кавалеров — разгонять. Что Калинка, конечно, понимала неправильно. Тосковала, что никто ее не любит, никто не хочет замуж брать, выдумывала прочие девичьи глупости… впрочем, теперь возьмут. Правда, по слухам, она опять не рада. Вот уж эти девушки… вечно им все не так да не этак…
Солнечный свет уже потемнел к вечеру, отразился золотом от полированной синевы колонн, когда в зале что-то едва изменилось и повеяло холодом… странно знакомым холодом.
Дернулся за спиной Мираниса Кадм, что-то прошептал Вирес, и на дорожке появился кто-то, кого никто не ожидал увидеть: Рэми. Без спроса, да когда он, собственно, спрашивал? С горящими синим огнем глазами, излучающий такую силу, что покачнулись более чувствительные высшие маги.
— Всем выйти, — приказал Вирес.
Тихо, мягко, но его голос, переданный магией, услышали все. И в зале вмиг стало пусто, остались лишь повелитель, Миранис и их телохранители. Правда, от сплетней это не спасет. И весь замок будет гадать, что именно так разозлило телохранителя, что тот осмелился явиться без спроса.
Посмел бы Миранис так себя вести, влетело бы от отца… Рэми… Рэми не тронет никто. Ибо целитель судеб! Ибо наследник Виссавии. Дорогой гость, который ведет себя как хозяин.
Но Миранис никогда и не думал его принимать как гостя. Тем более — сейчас. Это его телохранитель, ради Радона, они связаны узами богов, и что из того, что он виссавийский наследник?
Миранис поймал на себе гневный взгляд и вздрогнул: Рэми смотрел так, будто хотел убить. А этот убить может, пусть случайно, пусть потом будет сам мучиться, хотя не успеет помучиться и бросится следом, но может. Неужели зол на своего принца? В первый раз после посвящения? И стало вдруг и страшно, и смешно. Миранис так усиленно добивался такой реакции и вот, добился, знать бы еще чем.
— Ты… ты… — выдохнул Рэми, посмотрев так, что сердце кольнула игла страха. — Со мной делай, что хочешь, но моя семья! Как ты посмел тронуть мою семью!
Так вот оно как? Миранис усмехнулся, покорив себя за медлительность: надо было раньше поговорить с Рэми. Надо было, но теперь уже что? Поздно.
— Рэми, позволь объяснить, — вмешался Вирес, но Рэми уже не слышал никого и ничего.
В закатном мареве его глаза, руна на его лбу, сверкали как звезды, и аромат его сил горчил гневом. Сладостным гневом. Боги, это же высший маг, маг! Сильный и властный, а вел себя как изнеженная собственной добротой девчонка.
Миранис приподнялся со змея, довольно облизнул губы. Гнев Рэми сочился по зале синим туманом, кружил хороводы вокруг колонн, тревожил внутри зверя, и Миранису нравилось это чувство. Нравилось видеть Рэми таким, каким он был когда-то: непокорным, дерзким, с горящей на лбу руной. Нравилось то острое чувство опасности, которое будил в нем телохранитель. Нравилось, потому что в первый раз после посвящения Рэми был не покорным, опутанным узами целителем судеб, а другом, побратимом. Равным.
Улыбаясь, уже не чувствуя и капли страха, Миранис спустился по ступеням, проигнорировал тихий окрик Виреса и улыбнулся, заметив довольную усмешку Кадма. Телохранитель силы понимал своего принца. Тоже смотрел на Рэми с любопытством и даже какой-то гордостью, и Миранис вдруг пожалел, что в этом зале был отец и его телохранители. Мешают. И ему, и Рэми. И Кадму, и появившимся, почуявшим запах опасности Тисмену и Лерину.
Миранис остановился рядом с Рэми, поймал его гневный взгляд и спросил тихо, едва слышно, но зная, что его услышат:
— Что тебя разозлило, друг мой?
И спокойный голос его, как и всегда, утишил гнев телохранителя. С Рэми надо разговаривать. Всегда разговаривать. Быть искренним. И этот урок Миранис усвоил уже давно.