— Наследник…
— Я отказался от наследства в тот самый миг, когда Виссавия не дала мне убить Алкадия.
— Ты не понимаешь…
— Нет, хранительница. Я не хочу понимать. Вы хотели, чтобы я вернулся в Виссавию? Я был готов это сделать. После того, как помогу Миранису. Но пока Алкадий жив, пока наследнику Кассии грозит опасность… я его не оставлю.
Только было бы Миранису легче от этих слов?
Определенно нет. Он смотрел на Рэми, на хранительницу, и впервые в жизни задавался вопросом: а стоит ли его жизнь жизни целого народа?
Рэми нужен в Виссавии, в этом сомнения больше не было. Необходим. И Миранису он необходим… но…
И принц отвернулся от хранительницы, бросив Рэми.
— Заканчивай это, прошу.
— Мир, — выдохнул Рэми, и принц вздохнул с облегчением: хранительница исчезла и в замке снова можно было дышать.
Завтра… что будет завтра? Что будет в этой Виссавии, Миранис не знал. Но знал одно точно: если ему суждено умереть, Рэми он за собой не потащит.
***
Рэми не знал, что его потянуло в ночную синь. Не знал, как оказался на вершине горы, глядя, как купается в облаках огромное солнце, но знал одно… Аши… он вновь слышал Аши.
«Ты мне не рад?»
«Ты всегда был со мной…»
«Растворен в тебе. И могу так же раствориться в любой миг, только скажи…»
«Это сложно, наверное, забыть себя, — грустно улыбнулся Рэми. — Жить чужой жизнью. Прости. От момента посвящения я о тебе не думал…»
«Потому что я все же был рядом. В тебе. Но я не могу спать, видя, как он тебя мучает…»
«Аши…»
«Как вы оба друг друга мучаете…»
Рэми промолчал. Он раскрыл за спиной крылья и ринулся в серый полумрак облаков…
Внутри облака походили на густой белый туман… внутри облаков казалось, что он один на этом свете, и сейчас это одиночество было ему необходимо.
«Ты тоже разочаровался в людях?» — спросил вдруг Аши.
«Нет, — спокойно ответил Рэми. — Я просто хочу побыть один. Подумать…»
И на этот раз Аши ничего не ответил. Но и растворять его в себе Рэми не спешил. Он помнил отчаяние в душе хранительницы, помнил собственный ответный холод, холод Аши, и это ему не нравилось.
Ему сейчас все не нравилось. Душило какое-то странное предчувствие и страх… он вновь увидит Элизара…
Но не сможет, как в детстве, подбежать к дяде, уткнуться лицом в его белые одежды, услышать его тихий, полный нежности голос… не сможет… как и не сможет забыть его перекошенное ненавистью лицо и его слова… сказанные почему-то по-кассийски.
— Не хочешь возвращаться в Виссавию, так сдохни!
И не будет телохранителей, братьев, которые встанут на его сторону, и с дядей придется бороться самому. И Рэми не знал, сумеет ли он.
Эпилог. Виссавия
Утро встретило золотистым солнцем, пробивающимся через едва заметную дымку, обильной росой и запахом отцветающих лип. Рэми бы предпочел дождь: в Виссавии, насколько он помнил, всегда было похоже и красиво. А он любил непогоду. Любил тогда уют и тепло собственного дома, долгие разговоры вечерами, близость людей, которые а такие дни не стремились сбежать на улицу.
В Виссавии не знают, что такое непогода, боль. В Виссавии стремятся к идеалу, который так сильно развращает, делает слабым… люди, не знающие лишений, не смогут оценить тот покой, которым их окружили с самого детства.
Люди, которые не знают, что такое боль, охотно причиняют боль другим. И виссавийские целители, нежные и утонченные, оказываются на проверку бездушными тварями. Но Рэми не хотел, не стремился этого менять. Это не его забота, богини и вождя. А он… его место тут… рядом с братом и с Миранисом. И тут он, наверное, все же счастлив.
Белела среди зарослей ажурная беседка, журчал в ней фонтан, украшенный утонченными статуями русалок. Блестело в лучах солнца за беседкой озеро, укутанное мягким маревом, ласкало на волнах цветы липы.
Медленно поднимаясь по ступенькам, Рэми вспомнил, как пришел сюда в первый раз. Больной, беспомощный… пришел за помощью к своему принцу…