Рядом оказался помощник военного комиссара Батулин. Хорошо, что Сергей все догадался предупредить военных о предстоящем митинге и попросить заранее поддержки. Батулин, крикнул на ходу:
— Я за ней!
В машине Сергей расстегнул Ленину пиджак.
— Куда вы ранены? — спросил Сергей. Он видел кровь на одежде, но не мог понять — где рана?
— В руку, — тихо ответил Ленин. Лицо у него побледнело, глаза полузакрылись.
Сергей ловко сдернул с Ленина пиджак, стараясь не причинять лишнюю боль. Наконец он увидел рану. Пуля попала под правую лопатку. «Странно, — подумал Сергей. — А ведь я точно слышал, как пуля пролетела рядом с моей головой».
Но размышлять было некогда. Сергей срочно начал перевязку, кровавое пятно на рубашке становилось все больше. Владимир Ильич начал кашлять и сплевывать кровью.
На полной скорости подъехали к Кремлю. Сергей сказал Гилю, чтобы тот постарался не задерживаться у ворот и потом, остановился, не у парадного подъезда, а остановился у боковых дверей.
Сергей помог Ленину выйти из машины. На предложение вынести его, Ленин категорически отказался.
Батулин бежал по Серпуховке, обгоняя перепуганных людей. У трамвайной стрелки увидел женщину с портфелем, прячущуюся за деревом.
— Зачем вы стреляли в товарища Ленина?
— А вам, зачем это знать? — зло спросила женщина, затравленно озираясь.
Интуиция не подвела Батулина. Подбежавшие рабочие опознали в задержанной террористку. Он еще раз спросил задержанную:
— Вы стреляли в товарища Ленина?
Женщина ответила утвердительно, но отказалась назвать свою фамилию и принадлежность к какой-либо партии.
Предупрежденная о случившимся, по лестнице, задыхаясь, поднималась Крупская. В квартире уже толпился народ, но Сергей никого близко, кроме врачей, к Ленину не подпускал. Надежда Константиновна побледнела: все кончено… Машинально вошла в спальню. Кровать, выдвинутая на середину комнаты. Виноватые глаза Володи. Лицо без кровинки… Забинтованная рука.
Увидев жену, Ленин невнятно проговорил:
— Ты приехала, устала…
Крупская вздрогнула: речь бессвязная, глаза затуманены. Она остановилась у дверей.
В это время приехал Владимир Николаевич Розанов — руководитель хирургического отделения Солдатенковской больницы.
Розанов подошел к лежащему Ленину, нащупал пульс. Ленин слабо пожал руку доктору.
— Ничего, зря врачи беспокоятся.
— Вам нельзя разговаривать, Владимир Ильич, — сказал Розанов. — Убедительно прошу молчать.
Ленин слабо улыбнулся.
Розанов приложил ухо к стетоскопу, нахмурился: сердце сдвинуто вправо, тоны отчетливые, но слабые. Сделал легкое выстукивание — вся левая половина груди давал тупой звук. Произошло кровоизлияние в левую плевральную полость. Кровь сместила сердце.
Розанов осторожно ощупал раненую руку Ленина. Обнаружил перелом плечевой кости. Выпрямился, многозначительно взглянул на стоявшего рядом Сергея и врача В.А.Обуха.
— Пожалуйста, Владимир Ильич, не двигайтесь и не разговаривайте.
Втроем вышли в прихожую.
— Тяжелое ранение, — сказал Розанов. — Очень тяжелое. Но организм у Владимира Ильича сильный. Будем надеяться на лучшее.
От этих слов Сергей похолодел. Ведь ответственность за жизнь Ленина была поручена ему. И что? Он ничего не смог сделать.
Врачи пришли к мнению, что пуля, к счастью, не задела больших сосудов шеи.
— Вы молодец, — сказал Розанов Сергею. — Мне немного рассказали о случившемся. Хорошо, что вы успели пригнуть Ильича. Пара сантиметров выше и мгновенная смерть.
— Сколько у него ранений? — спросил Сергей.
— Два, — ответил Розанов. — Вторая пуля пробила верхушку левого легкого слева направо и засела около грудно-ключичного сочленения. Да, еще пробит пиджак под мышкой, но этот выстрел не причинил ему вреда. Полагаю, — подытожил Розанов, — извлекать пули сейчас не будем.
— Пожалуй, повременим, — согласился Обух.
Все вернулись в комнату, где лежал Ленин. Возле него сидела Крупская. Увидев вошедших, Ленин хотел что-то сказать, но Розанов предупреждающе поднял руку.
— Нет, нет! Никаких вопросов!
Ленин слабо улыбнулся:
— Ничего, ничего. Это со всяким революционером может случиться. Доктор, — продолжал Ленин, — вы коммунист?
— Да, Владимир Ильич.
— Тогда скажите откровенно, скоро ли конец? Если да, то мне нужно кое с кем обязательно поговорить.
Розанов успокаивающе провел по руке.
— Нужно смотреть правде в глаза, — заметил Ленин, — какой бы горькой она ни была.
Правда действительно была горькой.
Каплан доставили в Замоскворецкий Военный Комиссариат. Первый допрос произвел председатель Московского трибунала Козловский. Когда приехал Сергей и спросил о первых результатах, Козловский ответил ему:
— Сергей, эта женщина произвела на меня крайне серое, ограниченное, нервно-возбужденное, почти истерическое впечатление. Держит себя растерянно. Говорит несвязно и находится в подавленном состоянии. Хотите услышать мое мнение по поводу происшедшего?
— Конечно, — сказал Сергей.
— Я считаю, это дело рук эсеров. И хотя Каплан отрицает это, и связь с петроградскими событиями, мне кажется четко прослеживается рука правых эсеров.
— Поживем — увидим, — ответил Сергей.
То, что женщина находится в состоянии глубокого психологического шока, Сергей понял сразу. Ему было достаточно взглянуть на Каплан. Речь ее порой становилась бессвязной, похожей на бред.
— …я сегодня стреляла в Ленина. Я стреляла по собственному убеждению.
Кроме Сергея в комнате для допросов присутствовал председатель Московского революционного трибунала Дьяконов. Кроме этого, что вызвало большое удивление Сергея, приехали сотрудник ВЧК Фридман и сам Яков Свердлов.
Свердлов начал допрос агрессивно:
— Кто вы? Фамилию свою назовите… — И тут же переход, — кто вам поручил совершить это неслыханное злодеяние?
Сергей почему-то подумал: «Как-то фальшиво звучит у Якова негодование. Странно».
Свердлов продолжал допрос. Он требовал от Фанни хоть каких-либо доказательств того, что стреляла действительно она. При этом Яков совершенно не хотел слушать Сергея, который пытался объяснить ему, что стрелков, по-видимому, было двое. Причем в Ленина попала не Фанни, а снайпер из дома напротив. Но Яков и слушать не хотел не про кого снайпера. Сергею он безапелляционно заявил, что слово такое слышать первый раз, а оптические прицелы — буржуазные выдумки.
Сергей понял, что доказать что-то Свердлову бесполезно. Но если сначала он списал все на волнение, то потом задумался — а так ли это?
Свердлов тем временем добился от Каплан признания в том, что стреляла она. Однако никаких подробностей покушения Фанни сообщить не могла: «Сколько раз я выстрелила — не помню». Сергей в это поверить мог. Он лично видел глаза этой больной женщины в момент выстрелов. Но ведь даже тогда, он не был уверен, что стреляла она. «Из какого револьвера я стреляла, не скажу, я не хотела бы говорить о подробностях».
«А вот в это поверит тяжело, — подумал Сергей. — Так может отвечать, либо действительно ничего не зная, либо скрывая сообщников, если, например, террористов было двое. А в этом я не сомневаюсь», - подумал Сергей. Сейчас это стало совершенно очевидным фактом.
«Я совершила покушение от себя лично», - продолжала Каплан.
Сергей уже внимательно прочитал протоколы допросов других свидетелей. По поводу снайпера никто ничего вразумительно сказать не мог. Но также никто не мог опознать Каплан как стрелявшую. А вот это было очень странно.
Чем больше Сергей слушал Каплан, тем более у него росла уверенность, что он не ошибся тогда, во дворе завода, снайпер был, несмотря на все возражения Свердлова. Все говорило в пользу этой версии. Но почему Яков так упорно от нее отказывается?