Мы же с Кристом влачили свое жалкое существование на Шевве, третьей планете, самой холодной и удаленной от солнца. Шевва концентрировала производственные мощности, а также тех, кто не мог себе позволить жить в предыдущих двух мирах.
На ее мусорке я и восседала в данный момент. Зато только с Шеввы открывался этот потрясающий вид. Ради него сюда многие приезжают специально. Разве что, для любования космическими красотами существуют специальные платные площадки. Но рисовать на их территории мне было нельзя, равно как и привлекать к себе другое излишнее внимание.
Я сделала несколько любимых мной рваных движений распушенной кистью по холсту, добавляя рефлексам Арциуса белых бликов в корону, когда вдруг завибрировал смарт.
– Девушка, я отчаливаю. Забирать вас? – услышала скрежещущий голос дежурного свалки.
– Конечно! – ответила, едва не закашлявшись снова.
– Ну, тогда жду на выходе.
Спрятала смарт, кинула критический взгляд на свой подмалевок… Ничего, основное готово, а дома уже в тепле доведу картину до блеска. Память у меня была очень цепкая, особенно на лица.
Вскочила со скамейки, погасила портативную лампу и принялась скидывать все в рюкзак. Непросохший холст убрала в специальный контейнер, закрепив края на держателях, чтобы не смазать ненароком краску.
Задержался сегодня что-то дежурный, или это я совершенно замерзла. Пальцы не слушались, в груди все сильнее царапало, оборачиваясь приступами мучительного кашля.
Собравшись, кинулась бежать с холма на предельной скорости с рюкзаком и контейнером, надеясь оставить позади невеселые мысли: денег на лекарства и врача мне не хватит в этом месяце. Значит, надо поваляться несколько дней в кровати и поправиться. Как раз в выходные получу гонорар и за картину, и за выступление в клубе. При этой мысли я болезненно сморщилась. Опасная была работа, но, к сожалению, деньги приносила приличные, и отказаться от них не было возможности.
Уже сидя в кабине большого грузового автомобиля, я отогрелась, и кашель стал отступать.
– Ну как ночка, – хрипло усмехнулся мужик, криво улыбаясь и поглядывая на меня искоса, – нарисовалась?
«Нарисовалась – не сотрешь», – подумала я, вжимая голову в плечи сильнее.
– Нормально, спасибо. Остановите, пожалуйста, сразу за мостом.
Мужик скривился, но, к счастью, послушался. Я резво выскочила из кабины, едва мы пересекли границу острова, на котором раскинулась свалка, и быстро зашагала в тень от ближайшего куста, ругаясь про себя. Когда грузовик, наконец, уехал, расслабленно выдохнула.
Женщин на Шевве было мало. И я большую часть времени старалась выглядеть очень неприметно, чтобы не привлекать лишние взгляды. Огромная вязаная шапка-носок скрывала копну ярко-красных волос, заплетенных в косички, широкий шарф – половину лица. И даже линзы я носила для обесцвечивания ярко-зеленой радужки до серо-коричневого цвета. Само собой, в остальной одежде также не было ничего, привлекающего внимания. Но мужик со свалки все равно умудрился заинтересоваться. А я этого боялась, как огня. Не потому, что не умела за себя постоять. С этим проблем, благодаря Кристу, давно не было. Мне просто нельзя было нигде «светиться». Стоило попасть в участок – и все. Папочка сразу же получит наводку на беглую дочку. И не только папочка.
Шагая в предрассветных сумерках по спящему городу, предвкушала горячий чай, шерстяную пижаму с носками и толстый теплый плед, а также сон… Но когда в поле зрения попала стена торгового центра за вожделенной автобусной остановкой, все малодушные мысли вылетели из головы.
Я так и не села в автобус, распахнувший свои дверцы за моей спиной, и ему ничего не оставалось, как разочарованно «вздохнуть» и уехать… Не могла отвести взгляда от лица того, кто изменил всю мою жизнь.
Я написала портрет Дэйрана, когда мы с Кристом сбежали. И эта картина долго принадлежала лишь мне. Но в одно время нам сильно не хватало денег, а за нее неожиданно так много предложили, что я не смогла отказать…
И теперь этот портрет оказался размещенным на электронном плакате, растянутом на одной из самых больших поверхностей супермаркета города.
Я медленно скользила взглядом по изображению в холодных призрачных лучах встающего солнца, кусая и без того обветренные губы. Компьютерная программа, очевидно, сгладила шероховатости, старательно наносимые мастихином, и теперь работа напоминала больше фотографию. Напряженные мышцы шеи, сцепленные позади руки – как в единственный раз, когда я его видела. Его темно-серые глаза смотрели мимо меня и каждого, кто бы ни рассматривал картину. Мне удалось изобразить его взгляд так, что он ни на ком не фокусировался. Темный и хищный. Казалось, стоит только рвануться к нему, и он ответит тем же… И неизменно останется победителем.