— Прошу тишины, — недовольно сказал Кингсли, открывая глаза. В глубине портрета показалась темная точка. Все сразу замолчали. Точка росла на глазах, вытягивалась в высоту, и вскоре обрела контуры человека, неторопливо шагающего по тверди неизвестного происхождения. — Поприветствуем директора Дамблдора!
Кингсли встал, и все последовали его примеру. Дамблдор приблизился вплотную, и его лицо приобрело обычные для портретной живописи пропорции. Но предшествующее этому приближение оставило у всех впечатление, что старик подошел к форточке и теперь смотрит на них в нее. Казалось, из портрета даже сквознячком потянуло, или холодком — хрен его разберет. Короче, прохладно стало за столом. Бэгман зябко передернул плечами и заискивающе поклонился.
— Сидите–сидите! Чего вы вскочили? Здравствуй, Бруствер. Привет, ребята. О, Людо, и ты здесь? Билл говорил мне о тебе. Ты сделал правильный выбор. Все собрались?
— Артур и Молли не прибыли. Я связался с ними, говорят что приболели, — доложил Кингсли.
— Что–нибудь серьезное? — участливо спросил директор у Билла. Близнецы, которые, похоже, ничего не знали о болезни родителей, дружно повернулись к старшему брату.
— Похоже, просто простудились, — ответил тот, — Солнышко уже пригревает, а в тени еще холодно. У мамы небольшой жар, а у отца разболелась голова.
— Голова? У папы? Но он никогда не жаловался на голову! — брякнул Джордж.
Дамблдор слегка улыбнулся. Остальные рассмеялись.
— Мы все не молодеем. Когда–то все неприятности приходят в первый раз. Проблема в том, что они, узнав адрес, потом норовят вернуться. Держите меня в курсе о состоянии здоровья родителей.
Билл молча кивнул.
— Ну, давайте начнем. Кингсли, расскажи, в каком состоянии министерство.
— Выборы нового министра назначены через неделю. Кандидатов пять. Из них реальных двое, и оба без сомнения, преданы Тому — Кого-Нельзя — Называть.
— Можешь называть его явно. Теперь в этом доме табу на его имя не действует, — все посмотрели на директора с восхищением, а он в ответ улыбнулся мудрой улыбкой.
— Это хорошо, а то надоело выговаривать эту дурацкую формулировку.
— Продолжай.
— Выборы будут происходить через каминную сеть. После происшествия с редакцией «Пророка» Пожиратели резко ограничили точки доступа в нее. Все, вызывающее подозрение, перекрыто и не просто заблокировано, а полностью отключено от сети. Значит, магам придется идти в разрешенные точки для голосования. Многие побоятся выходить из защищенных домов, поэтому исход выборов предугадать несложно.
— Понятно. А каминная сеть к этому дому в каком состоянии?
— Пожиратели не смогли подобраться близко, ваш «Фиделиус» их не пустил, поэтому они отрубили всю ветвь сети. Вместе с нами они отрезали двадцать адресов, в которых проживают маги. В этих домах нет семей и родственников Пожирателей. Этим они и воспользовались. Я побывал в некоторых домах, переговорил с семьями, которые там живут. Три из них согласились предоставить свои камины для нашего перемещения сюда и отсюда. Особенно удобен камин, который стоит в нежилом доме. Хозяева то ли убиты, то ли бежали. Я поставил там пяток следящих заклятий, если в ближайшие дни никто не появится, то можно начать пользоваться этим каналом. А то соглядатаи в поисках нашей резиденции прислоняются прямо к шву между домом 12 и 14. В результате выходишь прямо у них за спиной. Они слышат скрип петель и хлопок аппарации и, таким образом, могут косвенно судить о том, сколько нас и как часто мы тут бываем.
— Правильные мысли, Бруствер, — улыбнулся Дамблдор, — но нам не долго здесь прятаться. Случилось важное событие, друзья! Школа Хогвартс покинута студентами!
— Как? Не может быть! Их что, перебили? Воландеморт их утащил куда–то?
— Тише, тише! По моим сведениям большая часть учеников жива и здорова. Правда, одна утрата нас все же постигла…
— Кто? Что?
— Погиб Северус Снейп! Воландеморт сумел раскрыть его и казнил.
Лица присутствующих красноречиво говорили, что если они и будут за кого–нибудь переживать, то не за этого сальноволосого ублюдка.
— Неправильно что у вас такие равнодушные лица, — упрекнул их старец. — Северус прожил тяжелую полную опасностей жизнь, и кончина его была ужасной. Он принес много пользы ордену Феникса и заслужил, чтобы мы почтили его память вставанием!
Все послушно поднялись и постояли молча, глядя в стол.