Это была его почти последняя связная мысль. Совсем короткая, последовавшая за ней, стала потрясением — внезапное, ужасное, глухое ощущение в позвоночнике и основании черепа означало, что в него попали из пистолета Дина.
Лейн Роулингз не двигалась, прислонившись к косяку для опоры в дверном проеме за спиной Фрейзера, целых три минуты, пока он не рухнул на пол и не перестал дергаться. Она не боялась свалиться без чувств. Просто хотела удостовериться с этого расстояния наверняка, что Фрейзер мертв и будет оставаться в этом качестве во веки веков. С его последней репликой она была полностью согласна.
В тот миг в ее голове промелькнула мысль, что, во всяком случае, за кое-что она должна поблагодарить Старшефа Фрома. Его забавляло обучать свою секретаршу метко стрелять.
Немного погодя, она спустила курок пистолета Дина еще раз, на всякий случай. На этот раз Фрейзер не отреагировал, он был мертв не в меньшей степени, чем Салли. Лейн наскоро осмотрела обоих, прежде чем спрятать маленький пистолет в карман, и только потом обратила внимание на пищевые контейнеры в стенном шкафу. С неохотой она открыла один и увидела именно то, что ожидала найти. Теперь у гуманоидов с материка, о которых говорил Фрейзер, в будущем будет куда более спокойное существование.
Она еще раз окинула взглядом длинное мускулистое тело Фрейзера и сделала это почти с медицинским любопытством. Затем оставила комнату, заперев за собой дверь. Входить туда еще хотя бы раз она не собиралась, но здесь были улики, которые могли представлять интерес для других, при условии, что она сумеет управиться с используемым на станции типом коммуникационного оборудования.
Через тридцать минут, без особых затруднений, она связалась с районной штаб-квартирой Бюро Земледелия и последовательно изложила свою историю. Даже если ей не поверили, было очевидно, что они не станут мешкать, высылая смену на станцию. А больше Лейн ничего не волновало. Когда Бюро закончит расследование, кто-то, возможно, что-нибудь предпримет, чтобы оказать психологическую помощь колонистам Фрома. Но это тоже уже не ее забота. Она возвращается в Ядро Звездного Скопления.
Некоторое время она оставалась сидеть в приглушенном свете коммуникационной рубки. Она смотрела на свое отражение в темных полированных поверхностях и прислушивалась к прерывистому жужжанию вентилятора в соседнем кабинете, единственному звуку, нарушавшему теперь тишину станции. Она гадала, как скоро заподозрила бы Фрейзера, чтобы это хоть как-то ей помогло, не знай она уже несколько недель, что носит в чреве ребенка Старшефа Фрома. За минувшие три дня она также несколько раз задумывалась, а стоит ли спасать свою жизнь, хотя бы на ближайшие восемь месяцев, сказав о беременности Старшефу, и будет ли от этого толк. Легко можно представить, каким станет ребенок каннибала, когда вырастет.
Не подозревая об этом, Фрейзер с первой секунды их встречи подробно дополнял эту мысленную картину. И она узнала достаточно, чтобы в конце концов пережить двух беспощадных монстров…
Как только она вернется к беззаботной анонимной жизни в системах Ядра, это отравленное семя, этот порочный отпрыск людоеда умрет, не родившись. Жуткая жажда существования на своих условиях, продемонстрированная Фрейзером и Старшефом, здорово предостерегала от желания повторить этот кошмар.
Хотя Лейн поймала себя на мысли, что было в этом что-то изначально прискорбное, в этой самозабвенной чужеродной слепоте к гуманитарным ценностям. Она поежилась.
Вентилятор в соседней комнате отключился с резким щелчком.
— Конечно, ребенок должен умереть! — услышала она произнесенные вслух в тишине станции свои слова.
Вероятно, чересчур громко…
После этого тишину больше ничто не тревожило. Новые мысли стали наполнять Лейн, пока она сидела, размышляя о грустной судьбе матери Фрейзера.
ЗВЕЗДНЫЕ ГИАЦИНТЫ[7]
Два потерпевших крушение космических корабля покоились почти бок о бок у подножия горы близ узкого глубокого залива обширного озера.
Единственный человек на планете сидел на скальном выступе тремя километрами выше по горе, задумчиво глядя на корабельные остовы. Это был крупный мужчина в аккуратно залатанной корабельной униформе. У него были чистые руки, лицо гладко выбрито. Традиционно для человека, потерпевшего кораблекрушение, с ним было два приобретения: массивный охотничий лук, прислоненный к скале, и скакавший у его ног младший представитель класса животных, эквивалентного птицам для этой планеты. Это было создание размером с дрозда с желтыми глазками и бойким нравом. Из круглой головки торчал короткий, трубкообразный клюв, окаймленный маленькими острыми зубами. Круглые узловатые наросты на кончиках длинных пальцев защищали втягивающиеся когти, пока птица скакала туда-сюда между человеком и его луком, быстро подрагивая крыльями, прежде чем развернуться на сто восемьдесят градусов. Наконец она остановилась перед человеком и вытянула шею, чтобы привлечь его внимание.
Он оторвался от раздумий, и раздраженно взглянул на птицу.
— Не сейчас, Птаха, — сказал он. — Помолчи!
Взгляд человека вернулся к двум кораблям, затем быстро прошелся вдоль возвышавшейся гряды небольших вулканических конусов по другую сторону озера, и поднялся к безоблачному голубому небосводу. Потом, щурясь, обыскал залитый солнцем пустой небосвод над головой. Если чей-то корабль когда-нибудь прилетит сюда, то, обнаружив два места крушения своими детекторами, парить над поверхностью планеты не станет.
Птаха громко и жалобно свистнула.
— Заткнись, глупая! — велел он.
Он залез во внутренний карман куртки, вытащил маленькую вещицу, завернутую в лоскут кожи, и развернул его.
И та лежала на его сложенной лодочкой ладони, сверкая великолепием двух десятков бриллиантов, и словно вспыхивая яростным огнем всех цветов спектра с каждой полированной грани, ничуть не умаляя чистого фиолетового свечения, из-за которого звездный гиацинт невозможно было подделать, а, увидев хотя бы однажды, позабыть. Прекраснейший из драгоценных камней, редчайший, и больше всех ценимый. Человек, потерпевший кораблекрушение, смотрел на него несколько долгих секунд, дыхание его участилось, а рука начала дрожать. Наконец он снова завернул кусочек невероятного минерала в кожу, и тщательно убрал обратно в карман.
Когда он вновь огляделся, залитый солнцем воздух словно прояснился, а краски озера и земли стали ярче и живее. Раз в течение короткого дня на этой планете, но не чаще, он позволял себе взглянуть на звездный гиацинт. Это стало ритуалом, которого он придерживался вот уже шесть лет почти с религиозной строгостью, сохранявшим его рассудок более ясным, чем он уже вряд ли когда-нибудь будет.
Возможно, думал он иногда, ему не сойти с ума до тех пор, пока сюда наконец не прилетит третий корабль. А потом…
Третий корабль в этот момент был в пути, еще приблизительно в пяти часах лета от этой системы. Это был небольшой корабль с узкими, лихими обводами — маленький бойкий спидстер, безмятежно скользивший без ускорения в подпространстве.
А вот на борту корабля все было не так уж безмятежно.
Девушка дралась умело, но против флотского детины с бычьей шеей, прижавшего ее узкой спиной к стене, умение помогало не шибко.
У входа в полузатемненный отсек управления спидстером Вэлан Дэсинджер помедлил в мимолетной нерешительности. Весьма вероятно, что происходившая здесь потасовка совершенно его не касалась. У народа кочующих Независимых Флотов были собственные обычаи и нравы, и вмешательство в их внутренние дела невежественных обитателей планет всегда вызывало возмущение. Насколько Дэсинджер знал, их пилоту — голубоглазой девушке — нравилось периодически вздорить с сиволапыми членами своего экипажа. Если все это происходило не всерьез…
Он услыхал, как мужчина что-то рявкнул на жаргоне Флота Виллата, сопроводив сентенцию крепким ударом кулака девушке в бок. Удар был нешуточный, а ее резкий болезненный вдох не подразумевал даже намека на невинное развлечение. Дэсинджер быстро вошел в отсек.
7
От составителя: хотя сама Тэлзи в этом повествовании не появляется, главный герой все тот же Вэлан Дэсинджер, столь заметно фигурировавший в ее разнообразных приключениях.