К о с т е н к о. Да, Андреасу она здорово операцию сделала.
Г р а ч е в. У Андреаса, к счастью, рана полегче. (Кивает на правую дверь.) Уже с женой и дочкой беседует.
К о с т е н к о. Его счастье, что эсэсовцы больше в портрет целились…
Г р а ч е в. И что Саша огонь на себя отвлек, когда из укрытия выскочил. (Подходит к левой двери, прислушивается.) Ничего не слышно. (Отошел от двери и снова зашагал.)
Из правой двери выходят Т и л ь д а, ее М а т ь, С а ш а и Л а в р е н т ь е в.
С а ш а. Товарищ майор! Смотрите! (Показывает ему портрет Ленина на холсте, написанный его отцом в детстве.)
Г р а ч е в (смотрит). Дважды прострелен. Как знамя в бою…
С а ш а. В первый раз — в восемнадцатом году! (Тильде.) Мне папа рассказывал!
Г р а ч е в. Запомни, Тильда, это знамя дало силы узникам лагеря смерти, когда твой отец поднял их на восстание.
Т и л ь д а. Я знаю.
С а ш а. Тильда видела портрет у себя дома еще раньше. И перерисовала. А Первого мая отдала нашему солдату.
Т и л ь д а. Васильий…
С а ш а (с сожалением). Только никто не знает, где сейчас тот рисунок.
К о с т е н к о. У… нас.
Все повернулись к нему.
В Берлине. В комендатуре…
С а ш а. В какой?!
К о с т е н к о. Где… наш капитан.
С а ш а. Парламентер?
Т и л ь д а. А Васильий?
К о с т е н к о. Жив, дивчинонько, Василий Грушин. Поправляется.
Т и л ь д а (Матери, по-немецки). Мама, солдат Васильий жив.
С а ш а (Костенко). Товарищ сержант, у вас в комендатуре, наверно, знают, как мне отца искать. Куда послать письмо… запрос?
К о с т е н к о (несколько мгновений смотрит на мальчика). Не знаю, Сашко… (И быстро уходит.)
Саша недоуменно смотрит ему вслед.
Г р а ч е в. Я тебе, Саша, вечером объясню.
С а ш а. Спасибо, товарищ майор. (Лаврентьеву.) А я пока все напишу. И когда папа в армию пошел, и в какую часть попал… И что при мне…
Г р а ч е в. Погоди, Саша. Татьяна Павловна скоро кончит операцию…
С а ш а. Парламентеру? Он тяжело ранен?
Г р а ч е в (твердо). Очень тяжело, Саша.
Быстро выходит Л е л я. Все в ней дышит радостью.
Л е л я (улыбчиво, звонко и неожиданно для себя самой). С победой вас, товарищи!.. Ой!.. (Подтянулась, по-строевому.) Товарищ майор, разрешите обратиться?
Г р а ч е в. Для таких вестей разрешения не нужно. (Подходит к ней.) А вы откуда взялись, вестница победы?
Л е л я. Из районной комендатуры на Унтер-ден-Линден. Нашего капитана на акт капитуляции вызывают, а он у вас задержался!
Г р а ч е в (сдавило дыхание). Полная капитуляция?
Л е л я (весело). И безоговорочная! Уже наши частушку поют:
(Напевает, лихо приплясывая.)
С а ш а (ото всей души). Здорово! «Была капутиляция, пришла капитуляция…» (Заметив, что его никто не поддержал, осекся.)
Л е л я (настолько упоена победой, что не замечает угнетенности окружающих). Где же капитан? (Гордо.) Его не как комбата приглашают — как художника. Генерал из политуправления так и сказал мне: «Мы знаем, ваш капитан поклялся кисть в руки не брать, пока фашистов не одолеем…»
Саша по-детски прижимается к Лаврентьеву.
«Что ж, теперь с чистой совестью художник Парамонов может…»
С а ш а. Папа! (Рванулся к левой двери.) Мой папа.
В этот момент оттуда выходит, шатаясь от усталости, бледная Т а т ь я н а П а в л о в н а, в халате и спущенной с лица хирургической маске. Все молча смотрят на нее. Саша, не спуская с Татьяны Павловны глаз, медленно возвращается к Лаврентьеву. Застыл и вернувшийся сюда К о с т е н к о.
Т а т ь я н а П а в л о в н а. Твой папа, Саша, будет жить… (Стаскивая с пальцев хирургические перчатки, идет к Саше. Но силы оставляют ее.)
Лаврентьев и Мать Тильды подхватывают Татьяну Павловну и усаживают на крылечко.
Т и л ь д а (Матери, по-немецки). Будет жить.