Н и н а (тихо). Лозовой?
М а к с и м о в. Помните, мы из батальона уехали вместе. Ночью шофер менял скат. В лесу темень. И при синем свете фар Лозовой прочитал мне письмо Оксаны. Наутро я записал его… Да, он и фото ее показал. Он сам снимал. На берегу Десны. (Словно впервые разглядев Нину.) А вы… похожи на Оксану!.. Отдаленно, но похожи… Ну как, вернете мне фото Лозового?
Нина, услышав чьи-то голоса, уходит. Появляются С о л о д у х и н, сменивший его на посту комдива генерал-майор Т а ш и л о в, Р а т о я н и Н а п о р к о.
Т а ш и л о в (с картой в руках докладывает Солодухину). Если разведка подтвердит, прошу разрешить мне форсировать Буг левее километра на полтора.
С о л о д у х и н. Даже на два. И сомкнетесь с Первой армией Войска Польского. А вашим соседям справа я сейчас тоже дам запасной вариант форсирования. Я от вас прямо к ним.
Н а п о р к о (подходит). Разрешите отлучиться? Я мигом.
С о л о д у х и н (хмуро). Опять хозяйственные проблемы?
Н а п о р к о. Так точно, товарищ генерал.
С о л о д у х и н (укоризненно). Ох, Напорко. Ладно, в последний раз.
Н а п о р к о. Слушаюсь, в последний раз. (Уходит.)
М а к с и м о в (подходит). Товарищ генерал-лейтенант, разрешите присутствовать?
С о л о д у х и н. Твои коллеги сначала присутствуют, а потом спрашивают. Здравствуй, корреспондент. Не зазнался? Ты же теперь центральная пресса!
Неподалеку раздается сильный взрыв.
Т а ш и л о в (Ратояну). Майор, это в расположении вашего полка. Проверьте.
Р а т о я н. Слушаюсь. (Быстро уходит.)
С о л о д у х и н (Максимову). Да вот еще. Что ты все пишешь: «немцы отступили», «немцы оголтело сопротивляются», «немцы зверски расправились с населением». Я бы написал «оккупанты», «захватчики», «фашисты».
М а к с и м о в. Сейчас понятие «немец» как-то неотделимо от понятия «фашист».
С о л о д у х и н. Отдели. Кончится война — узнаем, думаю, про дела немецких коммунистов — подпольщиков в гитлеровском тылу! Сейчас вернется Напорко, возьми у него записку — саперы нашли в неразорвавшейся мине… Как это там?..
Т а ш и л о в (подсказывает). «Тельмановцы и на подземных заводах помогают советским братьям, несущим свободу Германии».
С о л о д у х и н (Максимову). Понятно, писатель?
Приходит Д а л и е в. Рапортует Солодухину.
Д а л и е в. Товарищ генерал-лейтенант! Вы выразили желание увидеть наших и польских разведчиков, которые совместно…
С о л о д у х и н. Выразил. И не увидеть, а потолковать. Где они у тебя, москвич? Пойдем.
Все следуют за ним, не замечая Н и н ы, которая стоит в отдалении. Прибегает взволнованный Р а т о я н.
Р а т о я н. Товарищ генерал! Погиб лейтенант Напорко.
Солодухин замер.
Он решил проверить дорогу — вы по ней собираетесь к соседям справа. Дорога заминирована.
С о л о д у х и н (глухо). Саша… где?
Р а т о я н. Отнесли в санбат.
Солодухин стремительно уходит. Ташилов за ним.
Вот, сухарь, оказывается, стихи сочинял. И, как ни странно, о тебе… (Уходит.)
Нина задумалась. Вечереет. Проходят Д е д у н о в, Д а л и е в, Л а в р е н к о и Ю з е ф. Они вооружены, в маскировочных халатах, несут весла.
Д е д у н о в (Нине). Доброго пути пожелай нам, дочка.
Н и н а. Присели бы на дорогу.
Ю з е ф (удивлен). Прошу, пани, зачем?
Н и н а. На счастье. Сели!
Все присаживаются.
Встали!
Все поднимаются.
Л а в р е н к о. А що цэ вы, дивчино, так розглядалы?
Н и н а. Принесите мне из Польши цветок. (Уходит.)
Ю з е ф. Бардзо гарна пани. Красивая.
Д а л и е в. Красивая, уважаемый Юзеф, есть не красавица, а та, которую муж очень любит.
Ю з е ф. Согласен. Но и пан согласится, что встретить перед разведкой таку пани — бардзо добра примета.
Разведчики двинулись.
Музыка.
Двадцатые числа апреля. Берлинское направление. Сумерки. Наскоро сделанный указатель со стрелкой «До Берлина 19 км». По гудкам грузовиков и тягачей, по грохоту гусениц и стремительным бликам синих фар угадывается интенсивное движение, которым виртуозно дирижирует регулировщица К л а р а.