Возвращается С т и в е н с фотоаппаратом через плечо.
С т и в е н (Людмиле). Небезынтересное для вас сообщение из Москвы. (Показывает газету.) Вы, конечно, знали крупного исследователя американской литературы академика Лебедева?
Л ю д м и л а. Прекрасно знаю своего директора.
С т и в е н. Огорчу вас. Скоропостижно… (Жест.)
Л ю д м и л а. Боже мой… Покажите… (Читает.) Ужасно… Ужасно…
Б а р б а р а (укоряет брата). Обязательно должен был бахнуть?
С т и в е н. Откуда я знал? (Людмиле.) Потеря для вас?
Л ю д м и л а (Барбаре). Перед моим отъездом шутил, смеялся. Вызвался написать предисловие к моей книге.
С т и в е н. Авторитетное предисловие — половина успеха.
Л ю д м и л а (не слышит его). Третий инфаркт…
С т и в е н. Обратили внимание? Академика временно заменил какой-то Соковнин. Достойная замена?
Л ю д м и л а. Лебедев… есть Лебедев.
С т и в е н. Видимо, Соковнин вам не по душе.
Л ю д м и л а. Мы потеряли Лебедева. Понимаете, Лебедева?!
С т и в е н. Простите. Но меня беспокоит, не раздул ли наш московский корреспондент фигуру Соковнина.
Л ю д м и л а. Не раздул.
С т и в е н. Барб, по русскому обычаю сейчас надо бы водки. Помянуть академика Лебедева.
Б а р б а р а. Сейчас. (Хочет уйти.)
Л ю д м и л а (удерживает ее). Не надо.
Возвращается собравшийся в дорогу Э л л и к о т.
Э л л и к о т. Едем. Как думаешь, Барб, не разочаруется Люда?
Л ю д м и л а. Что вы, мистер Элликот? Увидеть воды Канзаса! Да еще там, где они впадают в Миссури.
Из соседней комнаты слышится жалобный голосок девочки: «Ма! Ма!»
Б а р б а р а (встрепенулась). Иду, Молли, иду! (Убегает.)
Э л л и к о т. Проказница. Забралась в гостиную.
С т и в е н. Отец, пора ехать.
Б а р б а р а (за дверью). Отец! Можно тебя? (В дверях.) Непонятные вещи творятся в нашем доме.
Э л л и к о т (недовольно). Так мы не уедем. (Уходит.)
С т и в е н. Моя бесценная племянница, вероятно, основательно напроказила, если требуется вмешательство деда.
Л ю д м и л а (прислушалась). Не плачет. Значит, не ушиблась.
Б а р б а р а (в дверях). Стив! Отец зовет.
С т и в е н. Что за срочность? Молли объелась джемом?
Б а р б а р а. Ты нужен отцу.
С т и в е н. Слушай, Люда вправе обидеться. (Уходит.)
Л ю д м и л а. Пустяки. (Тревожно.) Как девочка?
Б а р б а р а. Все в порядке. Тут… совсем другое.
З а т е м н е н и е.
В укромном месте двора Э л л и к о т взволнованно разговаривает со С т и в е н о м, который пытается придать диалогу шутливый характер.
Э л л и к о т. А если бы я сгоряча позвонил в отделение ФБР? «Протестую! Возмущен! Кто посмел тайком записывать разговоры в моем доме?» (Горько.) Мой собственный сын посмел…
С т и в е н. Ты и сейчас горячишься. Люда так мечтала побывать на реке. Думаешь, поверила в твою мигрень…
Э л л и к о т. Не виляй. Зачем тайком установил микрофон?
С т и в е н. Журналисту некого подлавливать. Журналист должен иметь прямые высказывания той, о ком пишет. Невымученные. А стану тыкать ей микрофон в рот, она заговорит картонными словами. Даже кинорепортеры сейчас снимают скрытой камерой.
Э л л и к о т. Зачем тайком от меня? Счастье, что Молли залезла под тахту.
С т и в е н. Я рассказал бы тебе перед отъездом. (Грустно.) А теперь уже вторая часть моего репортажа не будет такой документальной, как первая. И читатели это заметят. (Сокрушенно.) Как я мечтал правдиво показать им советскую женщину!
Э л л и к о т (пытливо). Показать нашим другом?
С т и в е н. Окажется недругом — тем лучше для… газеты.
Э л л и к о т. Лучше?
С т и в е н. Ты не младенец. Знаешь линию влиятельных газет.
Э л л и к о т (поражен). И ты мог бы про дочь учителя…
С т и в е н (обрывает его). Сам же так ждешь мою книгу!
Э л л и к о т. Ты мог бы про Люду написать ложь?
С т и в е н. Видишь ли… Конечно, самым желанным был бы… как тебе сказать… не традиционно советский подход Люды к западной жизни.