О с т р о н о с а я. Госпожа цитирует только коммунистов?
Л ю д м и л а. Что вы, мисс! Стихи написаны в 1902 году… Ну и, конечно, до моего сердца достучалось гневное стихотворение Эдны Миллэй «Правосудие, попранное в Массачусетсе» — о несправедливой казни Сакко и Ванцетти, помните?..
О с т р о н о с а я. Это вы помните!
П р е д с е д а т е л ь. Мне кажется, не совсем принципиально — перебивать гостью. (Людмиле.) Пожалуйста…
Л ю д м и л а. Стихи Магила «Тем, кто хочет знать» я тоже впервые услышала от отца. Представляю, каким счастьем для него было бы увидеть ценные материалы о Магиле, с которыми меня сегодня познакомили филадельфийские коллеги. Вероятно, то, что мне покажут завтра утром в профсоюзных архивах, откроет новые колоритные грани в гражданственном облике поэта, в его борьбе за то, что в наши дни называют правами человека. Рассчитываю на столь же дружескую помощь и в Нью-Йорке, уезжаю туда завтра… Большое спасибо за внимание.
Пожилой и Молодой репортеры и некоторые другие за их спиной аплодируют.
П р е д с е д а т е л ь. Мисс Гаевая ответила на все вопросы.
О с т р о н о с а я (подбегает к микрофону). Люсинда Арнетт, Бостон, радио. Не кажется ли госпоже советской ученой весьма странным, что Магил никому не известен у нас, в Штатах? Американский поэт. Странно.
Л ю д м и л а. Не менее странно, чем забвение у вас «Большой пятерки».
О с т р о н о с а я. Нельзя ли поточней?
Л ю д м и л а. Пожалуйста. «Большой пятеркой» в двадцатые годы называли у вас талантливых американских поэтов Робинсона, Мастерса, Фроста, Сандберга, Линдзи.
О с т р о н о с а я. Туманный ответ.
П о ж и л о й (в микрофон). Из всех «больших пятерок» нам известна только пятерка крупнейших миллиардеров: Гетти, Хьюз и так далее. Литературные «пятерки» для нас полная туманность. Поэтому сделайте одолжение, мисс Гаевая, и не спеша продиктуйте нам, американским журналистам, имена пяти талантливых американских поэтов…
О с т р о н о с а я (пытается оттащить его от микрофона). Не потакайте коммунистической пропаганде! Впрочем, что можно ожидать от вашей газетенки. (Председателю.) Я выражаю протест.
П о ж и л о й. Но мы действительно не знаем…
П р е д с е д а т е л ь. Прекращаю бесполезную дискуссию. Хотя у мисс Арнетт имеются принципиальные основания для протеста.
Остроносая и Пожилой уходят на свои места.
Больше вопросов к мисс Гаевой нет?.. Господа, предполагалось еще сообщение мисс Кэтрин Марвелл из Миннесотского университета. Но она запаздывает. Будем дожидаться?
О с т р о н о с а я. О чем, собственно, сообщение?
С т и в е н (входит). Сэр, мисс Марвелл уехала.
Л ю д м и л а (не воспринимает всерьез). Не предупредив меня?
С т и в е н (выразительно). Забеспокоилась о сынишке. (Вздыхает.) Сердце матери!
Людмила вспыхнула, но молчит.
П р е д с е д а т е л ь. И поручила вам сообщить о своем отъезде?
С т и в е н. Нет, сэр. Только просила заказать билет на ближайший миннеаполисский рейс. (Закашлялся.)
О с т р о н о с а я. Не кашляйте на меня! (Загораживается руками.)
С т и в е н. Простите. (Чихает.)
Загораживается Пожилой.
Понимаю, мисс Гаевая весьма огорчена тем, что Кэтрин Марвелл не выступит. Но… (Разводит руками.)
Л ю д м и л а (сдерживая себя). Нисколько. (Председателю.) Сэр, Кэтрин Марвелл очень помогает мне в архивных изысканиях. Но ничего нового сообщить прессе не может.
П р е д с е д а т е л ь. Загадка. Зачем же она прислала мне записку. Весьма настойчивую… Вот… (Хочет огласить.)
О с т р о н о с а я (вскакивает). Никакой загадки! (В микрофон.) Сообщение мисс Марвелл весьма нежелательно госпоже Гаевой. Ясно: американская ученая собиралась сообщить «тем, кто хочет знать» что-то не устраивающее советскую «американистку». (Людмиле.) Вы, конечно, не скажете — что?
С т и в е н (в микрофон). Господа… (Кашляет, надевает марлевую маску.) Наша гостья устала. Негуманно ее задерживать.