З а т е м н е н и е.
Ферма. Гостиная. Ю д ж и н Э л л и к о т (по-прежнему полулежит в кресле) и Барбара слушают по радио пресс-конференцию из Филадельфии.
Г о л о с О с т р о н о с о й. …со Стивеном Элликотом!
Г о л о с С т и в е н а. Да, коллеги. Мисс Гаевая решила грубо поспекулировать на трагической гибели Кэтрин Марвелл. Рассчитывала создать у вас впечатление, что покойная американская ученая… столь безвременно ушедшая от нас… якобы подтвердит ее антиамериканские инсинуации. Но кто же действительно может их подтвердить? Я спрашиваю, кто?
Э л л и к о т. Я. (Пытается подняться из кресла.)
Б а р б а р а. Папа! (Удерживает его в кресле.)
Э л л и к о т. Звони в аэропорт… Билет… в Филадельфию.
Б а р б а р а. Ты погубишь себя… И Люде не поможешь. Она уже будет в Нью-Йорке.
Э л л и к о т. Если твой брат… не сорвет ее визит. Звони… Скорее…
Б а р б а р а. Куда же ты полетишь?!
Э л л и к о т. В Нью-Йорк… Вашингтон…
Б а р б а р а. Папа! Но ты…
Э л л и к о т. Учитель Гаевой полетел бы… Если бы его дочка посмела… как мой сын… (Решительно.) Звони! Я должен…
Б а р б а р а (в отчаянии). Папа!.. Твое сердце…
Э л л и к о т. Пусть лучше разорвется… честное сердце, чем… чем бьется… бесчестное.
Барбара снимает телефонную трубку и набирает номер.
ПЕЛЕНА
Драма-быль в двух частях с прологом и эпилогом
Н а т а ш а — студентка медицинского института.
Г у р в и ч Г р и г о р и й И с а а к о в и ч — ее отец.
Р о з а Е ф и м о в н а — ее мать.
М а р к Б у р ш т е й н — аспирант.
Л а р и с а Ж у р а в ч е н к о — однокурсница Наташи.
К о с т я — студент.
Б р а и л о в с к и й — человек неопределенных занятий.
Д е б о р а Г р о й с — коммерсантка в Тель-Авиве.
М а р с е л ь — ее второй муж, намного моложе жены.
Э л ь з а Г р и л ь — певица из бара «Глория».
Ш е ф — владелец бара.
Ч и н о в н и к израильского учреждения.
Д и н а — израильская комсомолка.
П е р в ы й с т а р и к — бывший одессит.
В т о р о й с т а р и к — бывший лодзинец.
М о л о д ч и к из экстремистской организации сионистов.
Д е в и ц а — его спутница.
П о б л е к ш а я }
М о л о д а я } проститутки.
О ф и ц и а н т к а, с к р и п а ч, п и а н и с т, у д а р н и к, к у т и л ы.
В этой пьесе — впервые за многие годы драматургической работы — я не придумал ни одной судьбы, ни одной ситуации. В «Пелене» воспроизведены судьбы только тех бежавших из подвластного сионизму Израиля бывших советских граждан, с которыми я встречался за рубежом. И только те ситуации из их жизни о которых они мне рассказали. Эти трагические исповеди подтверждены документами, а также вынужденными признаниями израильской прессы и сионистских функционеров.
Приступая к работе, я заранее не планировал такого строгого документального отбора материала. Только прочитав написанное, я установил полную документальность «Пелены». Это дало мне право определить жанровую особенность пьесы несколько необычно, но вполне обоснованно: драма-быль.
ПРОЛОГ
Вечер самодеятельности. На эстраде студенческого клуба — Н а т а ш а и Л а р и с а. Они поют дуэтом песню Александры Пахмутовой «Молодость моя, Белоруссия». Шумный успех, аплодисменты. Девушки вторично выходят на поклон, они смущены. Выходит К о с т я, конферансье концерта.
К о с т я. Минуточку, будущие эскулапы и эскулапочки. Наташа Гурвич и Лариса Журавченко — совсем зелененькие первокурсницы. И, как вы прекрасно понимаете, еще не успели освоить испытанный метод подготовки к сессии по беспринципному, но железному принципу: ночью… (Спохватился, всматривается в зал.) Из профессуры в зале никого нет?.. Что? Аспирант просочился? Ну, аспирант еще сам экзамены толкает. Короче, железно запомните, Наташа и Лариса: ночью зубри, утром сдай, вечером забудь. Усекли?
Наташа и Лариса отмахиваются.
Удивляетесь?
Девушки, убегают с эстрады.