Н а т а ш а (поеживаясь). Холодно.
М а р к. Прости. (Набрасывает ей на плечи пиджак.)
Н а т а ш а (после паузы). Ты целовался с Мариной?
М а р к. Нет. Конечно, нет.
Н а т а ш а (порывисто целует Марка). До завтра. (Уронив пиджак, убегает.)
М а р к (опомнился). Наталочка! (Ответа нет.) Наталочка!
З а т е м н е н и е.
Квартира Гурвичей. Сначала эту комнату меблировали как гостиную. Но сейчас традиционная мебель отступила под натиском книг и спортивных принадлежностей: здесь царит Наташа. Несмотря на поздний час, комната ярко освещена. На столе, покрытом скатертью, фрукты, пирог, вино, три прибора. Осторожно открыв дверь, входит Н а т а ш а. Туфли держит в руках — чтобы не разбудить родителей. Пораженная ярким светом и празднично накрытым столом, она застывает на пороге. Быстро входит Г р и г о р и й И с а а к о в и ч Г у р в и ч. Одет парадно, радостно возбужден.
Г у р в и ч. Наконец-то! (Целует Наташу.) Роза! Наташа пришла!
Н а т а ш а (показывает на сервированный стол). Папа, ну зачем? Тебе же рано утром на работу. И не такое уж это событие…
Вбегает Р о з а Е ф и м о в н а, она тоже нарядно одета.
Р о з а. Наташенька! Наконец! У меня сердце чуть не выпрыгнуло.
Н а т а ш а. Лора в своем репертуаре. Конечно, позвонила вам и расписала: ваша дочь — вторая Зыкина! (Смеется.) А дочь — прирожденная эскулапочка! (Пританцовывая, поет шутливую песенку студентов-медиков.) Папочка, какая я сегодня счастливая! (Обнимает отца, кружится с ним по комнате.) И вовсе не от успеха на концерте. Лорка небось наговорила вам…
Р о з а. Лорочка не звонила.
Н а т а ш а. Зачем же вы закатили пир? (Догадалась, улыбнулась.) Опять премия? Папа, и грамота тоже.
Г у р в и ч (пренебрежительно). Семечки.
Н а т а ш а (просияла). Утвердили директором магазина?
Г у р в и ч. Наоборот. Через неделю я уже даже не «врио». Приходит новый директор. Молодая женщина. Молоко на губах не обсохло, но зато высшее образование!
Н а т а ш а. По специальности?
Г у р в и ч. Говорят, да… Но я уже не переживаю, дочка. Умные люди мне давно открыли глаза, почему меня не утверждают директором. С шестнадцатилетним стажем заместителя! С десятками премий и грамот! С вот таким перевыполнением плана!
Н а т а ш а. Папа, но ведь молодой специалист…
Г у р в и ч. Не надо утешать. Уже переболело. А сейчас пусть мне скажут: «Гурвич, вы назначаетесь директором всего «Мебельторга», — я отвечу: «Поздно, дорогие товарищи! Поздно. Никаких ваших повышений Гурвичу не нужно».
Н а т а ш а (недоуменно). Что случилось?
Р о з а (мужу, торжествующе). Скажи ей, наконец.
Г у р в и ч. Сейчас, дочка, все поймешь. (Наливает вино в бокалы.)
Н а т а ш а. Вино? С твоими почками?
Г у р в и ч. Доченька, сегодня я забыл про почки. (С шутливой загадочностью.) Тебе хотелось бы за границу?
Н а т а ш а. Очень! Я решила заранее вам не говорить, но на каникулы мы с Ларисой, может быть, махнем в Финляндию. На восемь дней!
Г у р в и ч. Уй-уй-уй, на целых восемь дней! И еще — может быть. А может и не быть.
Н а т а ш а. Папа, что с тобой?
Р о з а. Гриша, не мучай девочку, покажи ей письмо.
Г у р в и ч. Что — письмо. (Торжествующе.) Вызов.
Н а т а ш а. Какой вызов?
Г у р в и ч (бережно достает из большого бумажника бумаги). Руки у тебя чистые? (Осторожно передает Наташе.) Только не помни.
Н а т а ш а (не глядя на письмо). Откуда?
Р о з а. Из Тель-Авива.
Г у р в и ч. Из столицы государства Израиль.
Н а т а ш а (быстро просмотрев бумаги). Откуда взялась эта… Дебора Гройс?
Г у р в и ч (переглянувшись с женой). Неужели мы никогда тебе не говорили про нашу тетю Двойру?
Р о з а. Папина троюродная сестра.
Г у р в и ч. Почти двоюродная.
Р о з а (Наташе). И как она про тебя пишет! Вот, (Читает.) «Я безумно радоваюсь, — тетя забыла русский, она ведь уехала в Палестину еще до войны, — я безумно радоваюсь, что на карточку ваша Натуля выглядывает такая пикантная».
Н а т а ш а. «Пикантная». Мерзкое словечко.
Г у р в и ч. Подумаешь, слово. Главное, что тетя Дебора прислала нам вызов.
Н а т а ш а. В гости?