Р о з а. А из-за кого? (Заметив нетерпеливое движение Наташи.) Молчу-молчу. А насчет сессии — скажу по секрету — папа хвалит тебя. Ты обязательно получи справку, что за первый курс все полностью сдала. Это пригодится… там…
Н а т а ш а. Извини, мамочка, но я спешу… (Смотрит на часы.) Мы с Ларисой готовимся по одному конспекту — не могу подводить ее… О каких новостях ты говорила по телефону?
Р о з а. Сначала поешь. (Роется в сумке.) Курицу возьми с собой. И коржики, Лариса их обожает. (Достает свертки.) А бутерброды съешь при мне. (Но вместо бутербродов вынимает книгу.) А, черт! (Бросает книгу в сумку.)
Н а т а ш а (заметив книгу). Что это?
Р о з а (нашла нужный сверток). Вот, с докторской колбасой и сыром.
Н а т а ш а. Покажи книгу.
Р о з а. Какая-то ошибка! Когда шла сюда, вынула из ящика.
Н а т а ш а (достает из сумки книгу небольшого формата в синем переплете). «Уриэль Акоста».
Р о з а. Я же говорю, не нам.
Н а т а ш а. Это мне! «Уриэль Акоста». (До конца сцены не расстается с книгой.)
Р о з а. Ты кушай. Папа вчера ходил в ОВИР, нас ведь пугали, что там будут тянуть с визой минимум два месяца. Полная чепуха! Папа замдиректора, слава богу, не в почтовом ящике, а я когда-то работала в обыкновенной аптеке. Словом, нам дадут визу хоть завтра, но… Кушай, кушай… Простая формальность. Им нужно твое собственноручное заявление, ты ведь совершеннолетняя.
Н а т а ш а (перелистывая книгу). Мама, я напишу заявление…
Роза порывается обнять ее.
Но такое, что… что вас не устроит.
Р о з а (всплеснула руками). Если бы мне пять дне назад кто-нибудь посмел сказать, что наша дочка так ненавидит своих родителей, я бы плюнула ему в лицо.
Н а т а ш а. Мама!
Р о з а. Ненавидишь. Знаешь, что отец… (Оглядывается.) Отца могут забрать в тюрьму, а ты…
Н а т а ш а. Папа может искупить вину. Ему помогут!
Р о з а. Кто ему поможет? Помочь должна ты… Почему ты молчишь?.. Боже мой, ты такая жестокая! Ты… (Умолкает, заметив кого-то.)
По аллее торопливо проходит К о с т я. Увидев Наташу, остановился.
К о с т я. Наташа, вот удача! (Розе.) Извините, пожалуйста. (Наташе.) Я тебе второй день названиваю, а в ответ — какие-то таинственные словеса. Но я с ходу усек: ты зазубрилась и не подходишь к телефону. Честно, так?
Н а т а ш а. Так.
К о с т я. Ты даже осунулась. Нельзя так, даже если метишь на повышенную стипендию. (Розе.) Согласны?
Р о з а. Конечно, нельзя.
К о с т я. Теперь о деле. У тебя какие планы на август?
Р о з а. Она… она, наверно, уедет.
К о с т я. Слышал. И дико позавидовал: столько увидишь нового — озера, архитектуру, потрясающие леса. Словом, Финляндия! Только вот что… Конечно, туризм — лучший отдых и тэдэ и тэпэ. Но, может, откажешься?
Н а т а ш а. Что произошло?
К о с т я. Тебя наметили в Москву. На фестиваль самодеятельности медвузов… Пожертвуешь Финляндией, а, Наташа?
Н а т а ш а. Пожертвую, Костя.
К о с т я. Я не сомневался. Значит, заметано? Только запомни добрый совет старого самодеятельного волка. Для Москвы нужно подготовить какую-нибудь шуточную песенку. Позадорней. Может, даже чего-нибудь посмешней про медиков. На таких фестивалях это главный козырь. Вернешься лауреатом, как пить дать. Думаешь, загибаю?
Н а т а ш а. Не думаю.
К о с т я. Странная ты какая-то. (Розе.) До чего только может довести зубрежка… Еще раз извините. Привет. (Уходит.)
Н а т а ш а (как бы опомнившись). Костя! Но я… я…
К о с т я (остановился). Поздно! Что сказано языком, то не вырубишь топором. (Смеется.) По-моему, старик придумал неплохую пословицу. Привет. (Вспомнил.) А полдюжины пива я по твоей милости проиграл.
Н а т а ш а. Что еще за пиво?
К о с т я. Бился об заклад, что прежде всего ты мне ультимативно скажешь: «Учти, без Ларисы я не поеду». (Вздохнул.) А ты не сказала. Привет. (Уходит.)
Н а т а ш а (словно про себя). Не сказала…
Р о з а (робко). Мне вдруг захотелось на прощанье побывать в Москве… В последний раз… (Спохватилась.) Только не говори папе — он и так весь на нервах.
Н а т а ш а. Может быть, все-таки лучше сказать?