Брынцалов (уверенно). Это здравый смысл. Вот и все. Я человек, обладающий здравым смыслом. Деньги разбрасывать на ветер не буду, понимаете? Вот многие бизнесмены часто разбрасывают деньги на ветер, понимаете, то что, ну, разоряются потом. Я не хочу разоряться, не хочу тратить деньги зря.
Ведущий. А пожар был?
Брынцалов. Вопрос, кто за этот пожар отвечает?
Ведущий. Кто?
Брынцалов. Никто, потому что покамест Брынцалов не пришел туда, никакого памятника не было. Он разрушался и разрушался себе. Все будет восстанавливаться. И я губернатору московской области подарю — там будет выставочный комплекс, где будут картины. У нас очень много картин в Московской области. В запасниках хранится, негде показывать.
Ведущий. Понял, спасибо. Алексей Ильич, ситуация устраивает Вас на сегодняшний день?
Комеч. Нет, конечно. Такая благостная картина является плодом фантазии — пока. Когда три года назад Вы пришли туда, Владимир Алексеевич, там ничего не изменилось к лучшему. Гибель этого памятника на протяжение этого времени продолжалась. В Ваших словах о том, что этот памятник не представляет из себя ничего особенного, замечательно сказывается непонимание того, чем вы собираетесь владеть. Это уникальный памятник русской культуры. Рядом Архангельское, те же владельцы, те же архитекторы и, может быть, даже лучшие живописцы. Вы даже не понимаете, где там будет реставрация. Если погибла живопись на стенах, никакая реставрация ее не восстановит. Вам ни одна реставрационная комиссия расписывать их не позволит. Они будут белыми плоскостями, пятнами посреди сохранной живописи, потому что подлинники невозможно восстановить, это будет чистый новодел. Камины, конечно, будут восстановлены заново — потому что они разбиты. Всё разбито. Вы обманули, по сути, руководителей страны. И по качеству памятника. И по мере его охраны. Памятнику нанесен ущерб, и ни одного условия за три года….
Брынцалов. Мне можно перебить, нет?
Комеч. …не выполнили.
Брынцалов (с нарастающим гневом). Памятнику урон нанесли лично Вы. Вы уже три года противодействуете, Вы лично вредите, Вы главный вредитель, я Вас обвиняю в том, что этот памятник не понижен в статусе, не перешел в наши руки, это Вы. Почему — я не знаю, не хочу доказывать. Вы говорите о каких-то фресках, плохо мы сделаем, значит, Вы сравните меня — и себя… с собой. Я не буду говорить по внешнему виду, по весу. Я за собой слежу, у меня нормальный вес, я спортсмэн, я богатый человек, я свою честь берегу. И в некомпетентности меня нечего упрекать. И не один Вы занимаетесь культурой в нашей стране. И премьер-министр наш — человек понимает, кому доверяет, и губернатор наш понимает, кому доверяет. Что доверяет в наши руки. И наймем лучших людей, понимаете, наймем лучших людей страны для восстановления этого памятника. И у нас есть, у нас есть в Софрино люди, церкви восстанавливают, ну есть люди, знакомые мои, Шилов Саша обещал: говорит, сделаете памятник, распишу стены, помогу.
Комеч. Нет, не надо вот этого делать.
Брынцалов. Пригласим, и не спросим, всемирно известный художник.
Ведущий. Не позволят сделать ему.
Брынцалов. Нет, позволят. Позволят. Если бы памятник мой был, я бы там давно работы вел. А я прихожу, а меня милиция в шею гонит оттуда.
Комеч. Это условие аренды. Вы подписали эти документы.
Брынцалов. Что Вы говорите! Вы можете что угодно говорить, а я работать там не-мо-гу. И не потому, что не хочу, а потому что не могу. А все идет возвеличение памятника. Вот Дом Пашкова — да, памятник. Вот здесь я преклоняюсь, и никто его не делает. Если бы вы свою энергию направили бы на восстановление Дома Пашкова, честь и хвала бы Вам, а Вы какие-то …ну, извините, конечно, там сейчас сарай, а вы говорите — памятник.
Ведущий. А есть удачные примеры приватизации усадеб подмосковных?
Комеч. Есть. Есть усадьбы, в которых живут под Москвой. Здесь нет проблемы. Я дважды приходил к Владимиру Алексеевичу, как полный союзник. Дважды!..
Брынцалов. Интересные вы люди, я вот вам всегда удивляюсь. Хотите, чтобы я тратил деньги…
Комеч. Вы обязались тратить деньги.
Брынцалов. Послушай, я ничего не обязывался!
Комеч. Обязались. Есть документ.
Брынцалов. Есть обязательства, которым помешал Хомич. Вот и все. А если бы не мешал, у нас было бы все сделано.
Ведущий. Я только хочу напомнить, что не Хомич, а Комеч.
Комеч. Прокуратура Кисловодска потому и подает на Вас в суд, за то, что вы обошлись со зданием, которое вы там отделали, не как с памятником. И Вы собираетесь с Николо-Урюпиным — это доказано Вашими словами здесь и сейчас — обойтись по полному произволу собственного вкуса. Отдавать в такие руки жемчужину русского зодчества 18 века невозможно. И теперь я прямо говорю, что я сделаю все возможное, чтобы этот памятник попал к владельцу, был приватизирован. Но не Вами.
Брынцалов. Да вы предпринимайте любые усилия. Я знаю, что Вы вред наносите российскому государству. Абсолютный вред наносите. С пустыми разговорами.
Брынцалов. В чем проблема? Это что, доходы?
Ведущий. Нет, но это памятник русской культуры.
Брынцалов (мечтательно). Я понимаю там — нефтяную скважину отхватил.
Ведущий. Скважину отреставрировать невозможно, это я могу сказать точно.
Брынцалов. Или какое-то месторождение взял. Что — какую я лично выгоду имею, если мы ЭТО возьмем? Какую?
Ведущий. Вы самоутверждаетесь.
Брынцалов. А это другое. Кто мешает? Это главная цель любого человека — самоутвердиться, реализоваться.
Ведущий. За счет чего?
Брынцалов. За счет чего? За счет своего ума, поступков правильных. За счет чего? Я, что ли, что-то ворую? Я этот памятник, что ли, завернул и упорхнул с ним в Германию? Нет. Этого ж не может быть. Это вот какой-то абсурд. Обсуждение абсурда какого-то. Мне непонятно даже, о чем мы говорим? Человек хочет сделать что-то, а его обвиняют. А люди, которые занимались этим, годами получали зарплату, сидели в Москве, весили по 120 килограмм (выразительный взгляд в сторону Комеча), они судьи, судьи они! Они судят кого? Который делает дело, каждый день, постоянно, и вот начинают. Важно, сделает этот человек или нет. Неважно, кому памятник будет принадлежать. Если Комеч хочет — пусть идет к губернатору Московской области, говорит, что есть другие люди, более богатые там, более умные, более толковые. Можть, губернатор Громов, значит, Борис Всеволодович, он тоже умный, толковый, губернатор, можть, он другое решение примет, сейчас он такое решение принял — мне можно доверить.
Ведущий. Владимир Алексеевич, я вот чего понять не могу. Если Вам в течение трех лет — я сейчас не могу сказать, кто юридически прав, кто виноват, не моя специальность — но если в течение трех лет кряду Вам не дают вкладывать деньги в этот памятник, то зачем Вам вообще эта усадьба? Не проще и не интереснее было бы построить усадьбу нового типа, начала 21 века, которую сделают архитекторы, которых вы любите и распишут художники, которые вам нравятся, это будет шиловская усадьба, и она станет памятником Владимиру Брынцалову?
Брынцалов. Ну, это вот как. Я так решил. Я так решил, и могу так сделать. Это мой вопрос, так ведь? Почему я пошел туда, почему я женился на Наташе, а не Нине? Это судьба. А судьба человека это цепь случайностей. Некоторые этими случайностями управляют. Я, например, этими случайностями управляю, управляю своей судьбой. Как говорится, ты кинжал из ножен вынул, ты кинжал назад задвинул — разве ты мужчина? Я кинжал вынул, я пообещал, и сделаю. Я выложу 10 миллионов долларов, но сделаю красиво-хорошо, и страна будет гордиться этим. Никаких проблем там не будет, чтоб вы знали. Раз объект попал к нам, там проблем не будет, там придут хозяева, рачительные, которые понимают в культуре не хуже, чем вы, кстати. И читали книжки, и ездили по миру, и в Риме были, и в Англии были, везде, музеи в Версале посещали, и дома у нас прекрасные, и хорошие машины, и хорошие семьи, и как европейцы выглядим. Понимаем! И знаем историю нашу, мы не хуже вас разбираемся в этом деле, и сделаем мы красиво-хорошо. Комеч, сколько лет вы работаете, скажите, директором института, сколько лет работаете?