— Риск! Опять риск! ― бушевал Юрковский. ― Я не боюсь риска! Говорите что угодно, Анатолий Борисович, но вы не в силах сделать нас трусами! (Ермаков невольно вздрогнул: это были его собственные слова.) Основная задача экспедиции не будет выполнена!
― Не так, ― вмешался в спор Быков.
Быков продолжал:
— Основная задача экспедиции не в этом. Вы плохо помните приказ комитета. Испытание «Хиуса» ― вот основная задача.
— Алексей Петрович прав. Наша основная задача ― доказать, что только снаряды типа «Хиус» могут решить проблему овладения Венерой. Доказать это! Кроме того, доставить на Землю результаты предварительной разведки. Мы их добыли. Ракетодром создан. Остаётся главное ― вернуться.
Юрковский воскликнул с горечью:
— Бросать на полдороге такое дело!
— Лучшее ― враг хорошего, Владимир Сергеевич. И потом, мы сделали своё дело…
— Вы не специалист, ― дерзко сказал Юрковский.
— Я командир! ― Ермаков заиграл желваками и проговорил, сдерживаясь: ― Я отвечаю за исход всего дела. Я мог бы просто приказать, но я выслушал ваши доводы и… считаю их неубедительными. Не будем больше об этом…»
Юрковскому очень хочется быть первооткрывателем всех богатств Урановой Голконды, ради этого он готов рискнуть всей миссией на Венеру. Но командир Ермаков в очередной раз оказывается прав: на обратном пути от Голконды к «Хиусу» вездеход попадает в катастрофу и выходит из строя, гибнет Ермаков, получает тяжёлые ранения Дауге, Быков с Юрковским вынуждены теперь нести его на самодельных носилках, а до ракеты сто километров! И теперь Алексею Быкову приходится взять ответственность за судьбу экспедиции на себя, потому что Дауге лежит полумёртвый без сознания, а опытный межпланетник Юрковский окончательно пал духом и готов сдаться.
«Юрковский на привале тогда говорил, что весь поход ― бессмыслица, что идти им ещё неделю, а питья не хватит и на четыре дня и что вообще они скоро упадут и не встанут».
Быков заставляет расклеившегося «спортсмена» Юрковского продолжать идти к «Хиусу».
«Сегодня осмотрели ожоги Дауге ― кожа слезла, кровоточащие язвы… Быков перевязывает ему ноги как умеет. Затем Быков снимает с Юрковского вещевой мешок, в котором лежат термосы Дауге. Ему кажется, что Юрковский два раза тайком пил…
Быков тащит всё на себе. Юрковский снова упал ― голубая зарница роняет неверный дрожащий свет на чёрное распростёртое тело.
— Вставай!
— Нет…
— Вставай, говорю!
— Не могу…
— Встать! Убью! ― напрягаясь, орёт Быков.
— Оставь меня и Гришу! ― злобно хрипит Юрковский. ― Иди один.
Но он всё-таки встаёт».
Мало того, что Юрковского приходится заставлять идти к спасению, но он готов окончательно погубить и своего давнего друга Григория Дауге! Когда Юрковский окончательно понимает, что Быков никогда не согласится бросить товарищей на гибель, он совершает, как ему, наверно, кажется, героический поступок:
«Во время привала Быков, измотанный и обессиленный, заснул, оставив Юрковского на часах. За четвёртые сутки они прошли не больше двенадцати тысяч шагов, и, пока Быков спал, Юрковский снял с себя термосы с остатками жидкого шоколада и лимонада, снял баллон с кислородом, сложил всё это аккуратно на полупустой мешок рядом с носилками и, кое-как нацепив шлем, уполз в ночь умирать в песках. Быков проснулся как раз вовремя. Он отыскал геолога в тот момент, когда тот, чувствуя, что у него не хватает сил отползти далеко, стаскивал и не мог стащить с себя зацепившийся за что-то шлем. Быков взвалил Юрковского на плечо ― оба не сказали ни слова, ― отнёс к месту привала, помог укрепить шлем и поставить все баллоны и потом сказал:
― Я хочу спать, я очень устал. Дай слово, что во время сна ты не удерёшь…
Юрковский молчал.
― Я очень хочу спать, очень… Ты не даёшь мне заснуть, Володя…
Юрковский молчал упрямо, только с ненавистью сопел в микрофон».
За что Юрковский ненавидит Быкова? За то, что тот не даёт ему совершить яркий поступок — подвиг самопожертвования ради спасения товарищей. Он не понимает, что именно Быков совершает подвиг, делая всё, чтобы они дошли до ракеты все трое, а не только он, простой водитель вездехода в данной экспедиции. Только геологи Дауге и Юрковский могут по памяти хотя бы частично восстановить утраченные во время катастрофы с вездеходом результаты исследования Урановой Голконды. Но Юрковский не видит этого подвига. Просто идти, преодолевая жажду и бессилие, к далёкому «Хиусу» — это для Юрковского бессмысленная рутина и глупость, он уверен, что они всё равно не дойдут и погибнут бесславно и тускло. Но Быков не теряет надежды укрепить дух товарища.