Дом сгорел необычайно быстро. Через десять минут провалилась крыша, а уже через полчаса рухнули внутрь все стены. Через час пустился настоящий ливень. И когда Шмедес велел отвезти себя ко двору сгоревшей комендатуры, он смог бродить по пожарищу, разгребая прихваченной тростью парующие угли и обгоревшие кости. Искать долго не пришлось. В середине почти потухшего кострища он нашёл свои прутки - точнее то, во что они превратились. Невыносимый жар скрутил, смял их и связал в единый узел, больше похожий на произведение талантливого ювелира, на массивный медальон, но выглядевший гораздо грубее. Сунув ещё горячий металл во внутренний карман шинели, Шмедес даже прикрыл глаза от удовольствия и блаженства, когда живое тепло сначала коснулось его тела, а затем, впитываясь, разлилось по нему. Теперь он нисколько не сомневался в том, что проделал весь этот путь не зря. Кажется, затея удалась.
- Я не понимаю тебя, старина Оскар, - выходя из облаков пара погасшего кострища, тихо сам себе сказал Фриц. - Ты так глупо отказался от великого дара.
Он поднял руку и сделал круговой жест, подавая команду преданному Мельнеру.
- Мельнер! Поехали отсюда!
Офицер кивнул и указал рукой в сторону нового пожара, что разгорался в густом ельнике, выше за селом. Чёрный и жирный дым поднимался к серому облачному покрову.
- Что делать с цыганом? - и, вопросительно дёрнув головой, провёл двумя пальцами по своему горлу.
- Не надо пачкаться, друг мой, - добродушно ответил ему Шмедес. - Обработайте его, как следует, и киньте в машину. Сдадим его на ближайшем сборном пункте. Я думаю, что несколько недель в Дахау ему будет вполне достаточно, чтобы проверить теорию случайностей... Он слишком стар, чтобы пережить это испытание. - Он отряхнул с перчаток пепел, оставшийся после медальона. - По крайней мере, ещё одним цыганом станет меньше. Заканчиваем, Мельнер. Нам пора.
Подойдя к жёлтому зданию роддома на Печерске, он почувствовал за собой слежку. Просто неожиданно возникло ощущение того, словно кто-то внезапно охватил его невесомыми руками со спины, намереваясь сковать движения. Не смотря на солнечный, по-настоящему тёплый весенний день, он отчётливо почувствовал холод этого невесомого прикосновения. Он всегда чувствовал на себе чьи-нибудь взгляды. Высокий рост, белоснежная седина густой копны волос, строгость немолодого, сурового, но симпатичного, не смотря на внушительный возраст, лица, мощь тренированного тела - всё это несомненно привлекало внимание. Эти взгляды воспринимались, как нечто ничего не значащее, как лёгкий порыв ветра - мгновение и его нет. Но сейчас за ним наблюдали внимательно и неотступно.
Поднимаясь по ступеням к парадному входу больницы, Сафон быстро и привычно наложил на себя простое и сильное заклятие невидимости. Он не терял своей привычной материальной оболочки, не становился прозрачным, просто все окружающие переставали его замечать, теряя всякий интерес. В большом городе от этого заклятия была одна беда. Приходилось постоянно уступать дорогу, чтобы не сталкиваться с идущими навстречу людьми. Натолкнувшись на невидимую преграду, прохожие останавливались и озадаченно осматривались, пытаясь найти причину неожиданной остановки, но затем, удивлённо хмыкнув, спешили прочь, так и не заметив идущего дальше старика.
Но после заклятия чувство охвата нисколько не ослабло. За ним явно наблюдали, и весьма пристально - Сафон был теперь в этом полностью уверен. Даже стал засомневаться в правильности сотворённого заклятия. Очередное столкновение с проходящей мимо женщиной, и её испуганный вскрик вернул прежнюю уверенность. Нет, ни память, ни мастерство его ещё не подводили. За ним следил тот, на кого чары опытного колдуна не действовали.
Молодцевато взбежав по широким ступеням парадного входа и оказавшись в холле роддома, Сафон ступил в тень и стал внимательно изучать улицу... Мимо спешили прохожие, проезжали автомобили, но никого подозрительного он не заметил, хотя превосходно умел видеть не только настроение всех людей, не только их интересы или чаяния, но и их тени. Последние могли рассказать колдуну о человеке гораздо больше, чем видимая внешняя оболочка, тело. Цветные, нередко праздничные в своей яркости, самых невероятных форм оболочки окружали людей, разбрасывая во все стороны искры жизненной энергии. Лишь один или двое прошли с почти уже бесцветными тенями, готовыми в скором времени оставить своё единственное пристанище на этой земле - человеческое тело. Но ни одна из этих нарядных или почти обесцвеченных теней не направляла в сторону укрывшегося в тени колдуна тонкие и напряжённые нити внимания, прикосновение которых воспринималось Сафоном, как холодный охват.