Он встал, поднял оружие и удостоверение. Привычными, тренированными движениями он почти мгновенно собрал пистолет, сунув его в кобуру, так и не застегнув её. Удостоверение положил в карман. Огонь боли от поясницы стал стекать вниз, расплавляя, как казалось, ноги. Они затряслись, завибрировали от неприятной слабости.
Отряхиваясь от грязи и прилипшего гравия, он подошёл к тому, кто по-видимому был старшим, стараясь никак и ничем не выдать своей боли. Остальные отошли в сторону и переглядывались, не скрывая надменности и досады.
- Ты кто будешь?
- Типо старший, - одними глазами из маски-балаклавы усмехнулся беркутовец. - а шо?
- Документы предъяви.
- Облезешь, сыч столичный.
- Как знаешь, я номера вашего кабриолета срисовал.
- И шо? - снова усмехнулся тот. - Малюй хоть в полный рост! Мне-то шо?
- Ничего. Через пару часов, как доберусь до столицы, узнаешь.
- А доберёшься? Знаешь, сколько таких как ты на этом поле червяков кормит? А на том?
Он покряхтел в кулачище, затянутый в тактическую перчатку с обрезанными "пальцами", кивнул головой своим бойцам, и те медленно пошли к lexus'у.
- Ты тут без своих заездов столичных, менток. Понял? Жив и ладно. Помяли - будешь помнить братскую руку. Вали, давай, отсюда! Пшёл на хрен - сказал! Ну, шуруди по гравию!
Громила перетянул автомат на грудь, повесил на него свои ручищи и в развалку пошёл к своей машине. На полпути он остановился и обернулся.
- Как говоришь звать тебя, тело?
- Максом. Фадеевичем. Лейтенант Григорьев я.
Обходя машину, Максим закрыл капот, дверцы, багажник, по ходу собирая разбросанные вещи. Боль в спине уже таяла, успокаиваясь. Начал трясти крупный озноб. Это от адреналина и возмущения закипала кровь. Пережитым боли и унижению необходимо было дать надлежащий выход, иначе придётся тупо отыгрываться на педали акселератора. Туман стал немного жиже, развалился на косматые слои, и откуда-то сбоку эту промозглую серость стало освещать просыпающееся ещё невидимое солнце. Туман вскоре вообще пропадёт, но вымещать своё негодование через скорость на мокрой, местами обледенелой трассе - будет очень глупо.
Беркутовцы сидели в своём горбатом lexus'е, ожидая старшего, который сдвинув на нос нижнюю часть маски, переговаривался с кем-то по телефону. Максим сел за руль и стал шарить под сиденьем пассажира, разыскивая термос, который должен был вообще-то лежать на сиденье, но... Искать долго не пришлось. Термос был найден открытым, а его содержимое было вылито прямо на коврик. Пришлось выходить из машины.
Стряхивая с коврика разлитый кофе, он видел, как старший громила сел в lexus. В то же мгновение из джипа выскочил другой и, бряцая амуницией, подбежал к lanos'у, и, беспардонно распахнув дверцу, полез в "бардачок".
Отличный шанс отыграться за унижение нельзя было упускать. Сильный удар ногой по дверце рубанул "беркута" поперёк туловища. Боец вскрикнул, охватил себя руками и присел возле машины, шипя от боли. Максим оттолкнул его ногой и посмотрел в бардачок своей машины. Оставалось только усмехнулся, когда увидел, как на стопке старых дорожных атласов лежит несколько скрученных в шарики полиэтиленовых пакетиков. О содержимом гадать не приходилось.
Обернув руку носовым платком, он собрал пакетики с наркотиками и высыпал их в грязь, вдобавок растерев ногой. К тому времени, держась за ушибленные бока, поднялся пострадавший беркутовец, и, шатаясь, побрёл к своим товарищам, которые уже выбрались из машины и молча наблюдали за происходящим, разумно не предпринимая никаких действий. Уязвлённое самолюбие было поставлено на место - каждый выступ в свой паз. Максим сел за руль, коротко посигналил и поехал. Сейчас он чувствовал себя гораздо лучше, несмотря даже на то, что сильно болела спина, и на дверце машины осталась довольно глубокая вмятина и с нею предстоит что-то делать, тратя немалые деньги и время, которого никогда не было в достатке.
В зеркало заднего вида он видел, как быстро, трижды, "моргнул" фарами оставшийся стоять на обочине lexus.
Полученного после общения с полтавским "беркутом" адреналина хватило почти до Борисполя. На Иванковской просеке Григорьев остановился, чтобы позавтракать и выпить горячего чаю или кофе в одной из однообразных забегаловок, что ровным рядом примыкали к трассе, подпираемые сосновым лесом, в котором уже тёплое по-весеннему солнце выжигало косматые остатки тумана. Аромат прелой хвои выливался прямо на трассу, где смешиваясь со сладковатым запахом остывших шашлычных мангалов и свежим воздухом, будил здоровый аппетит у всех проезжающих мимо водителей и пассажиров.