Максим развернулся и хотел было спуститься, чтобы внимательнее рассмотреть машины и запомнить на всякий случай их номера, но успел сделать только несколько шагов к ступеням, как широкая боковая дверца микроавтобуса отъехала в сторону и из тёмного салона машины вышли четыре рослых, крепких телосложением человека, которые тут же встали на пути Григорьева. Медленно поставив пакет на бетон крыльца, Максим попытался их обойти, но открылись дверцы соседних машин, и ещё несколько человек стали на его пути. Чувствуя в сердце неприятный и едкий холод недоброго предчувствия, Максим впервые пожалел, что так не вовремя оказался без оружия. Правда, израсходовать обойму "форта" на дюжину "добрых молодцев" он вряд ли бы успел, но всё равно это выглядело гораздо лучше, чем ничего.
Напряжённо ожидая страшной развязки, он отметил, что все машины стояли без номеров. Это обстоятельство только добавило безнадёжности в сложившуюся ситуацию.
От стоящих на его пути людей вышел вперёд один. Он неторопливо поднялся по ступеням, поднял оставленный пакет, обошёл окаменевшего в ожидании трагической развязки Максима, быстро набрал код на замке и открыл дверь подъезда, застыв в ожидании. Не оставалось ничего кроме, как покорно подчиниться.
Когда они поднимались на этаж в скрипящем и стонущем от старости лифте, в свете тусклой лампы Максим пытался рассмотреть своего сопровождающего. Под коротким тёмным плащом без труда угадывалась сила и мощь тренированного и опытного человека. Григорьеву не раз приходилось сталкиваться со специалистами агентурного управления. Но таких людей там ему встречать не доводилось. Топтуны выглядели более обычно и естественно, чем этот человек, так как старались ничем не выделяться из толпы. Единственным предположением оставалось, что в одной лифтовой кабине с Максимом ехал служащий какого-то особого спецподразделения. Вот только, какому ведомству он служил - оставалось лишь гадать.
- На документы можно глянуть? - тихо, без какой-либо надежды спросил Максим.
Сопровождающий никак не отреагировал на вопрос и остался стоять молча и неподвижно, держа в руках пакет с покупками. Он явно был не расположен вести какие-либо разговоры. Когда приехал лифт, он также молча, но сильно подтолкнул свободной рукой Максима к выходу, а выйдя следом, стал так, чтобы отрезать путь к ступеням лестничного пролёта. Григорьев остановился перед ним, демонстрируя, что не намерен входить в свою квартиру, но за спиной неожиданно щёлкнул дверной замок его же квартиры...
- Максим Фадеевич! - раздался позади него голос. - Мы уже думали, что вы сегодня решили не ночевать дома?
Обернувшись, Максим увидел в открытых дверях свой квартиры ещё одного "спеца", который отошёл в сторону, предлагая войти.
- Проходите. У вас очень мало времени, и есть вопросы, которые мы должны обсудить.
Вздохнув, Максим вошёл в квартиру, чувствуя, как где-то в животе накапливается неприятный холод и деревенеют ноги. Сопровождающий в квартиру заходить не стал. Он лишь занёс пакет с покупками и сразу вышел вон. Прежде чем закрылась дверь, Максим успел заметить, что "спец" остался на площадке. Крышка захлопнулась.
Тот, что закрыл дверь и остался в квартире с Максимом, сдержанно улыбнулся и потёр короткопалой рукой по-бандитски стриженную почти под "ноль" голову.
- Где вам будет удобнее - на кухне или в комнате?
- На кухне, - ответил Максим, продавливая слова через спазм горла. - Я бы хотел поужинать.
- Вы хозяин, - снова вежливо улыбнулся "гость". - На кухне, так на кухне. Так даже лучше. По-свойски, можно сказать. Если чем угостите - не откажусь и буду благодарен. На кухню?
Через несколько минут, поставив поднос с бутербродами на стол, Максим разлил горячий чай по чашкам. До этого он успел переодеться и умыться, заодно изучив квартиру. Кроме него и тихого незнакомца на кухне в помещении не было больше никого. От внимательного взгляда Григорьева не ускользнуло то, что в квартире провели негласный и очень профессиональный обыск. Угол шторы в спальне оказался закинутым за решётку радиатора, а края простыни на кровати заправлены под матрас, чего никто и никогда в доме Максима не делал. Изучали даже пол под ковром, который теперь лежал ворсом в обратную сторону, став темнее обычного под светом потолочных светильников.