Он сел и подвинул к ней выложенные предметы, сгребая заодно в кучу карты и платок.
- Она просила - я делала, научила. Пакостила она на зятя. Сама.
- Чем же он не пригодился ей? Работящий, не пьющий, батька хороший детям своим и её внукам! Я хочу понять?
- Зачем оно тебе? - усмехнулась ведьма, наваливаясь на стол так, чтобы на него легли её полноватые груди в тесноватом лифчике. - Не всё ли равно? Тебе-то какое дело? По закону ты ничего не сможешь сделать. А будешь дальше лезть - позвоню кому следует, враз на пенсию определят. Или порчу наведу...
- Порчу? - засмеялся он. - Не в этот раз, Эмма. Не в этот. Я уже не тот глупый Юрка. Ты прибрала в аварии жену мою и сына, а я, как видишь, выжил.
- Слабо сделала, - спокойно ответила Гольц, аккуратно собирая карты со стола.
- Слабо? - грустно удивился он. - Осиротила меня, а говоришь - слабо... Ладно, уже никак не сделаешь.
Она нехорошо улыбнулась.
- Плохо ты меня знаешь, законник.
Он резко ударил по столу. Оставшиеся карты подскочили, часть из них зашуршала, падая на пол.
- Ты меня плохо знаешь, ведьма! Я тебе своего сыночка и жену не прощу. Никогда!
- Ты своей сестры Людки столы круши, дурак! - крикнула в ответ ведьма. - Она просила, и она делала.
- Не было бы тебя, - успокоился участковый, - не пошла б к тебе за советом. Будь моя воля, давно бы прикопал тебя где при болоте. Червей давно бы откормила.
- А что - не можешь?
- Не имею права, - не скрывая сожаления, ответил Чепурной.
- Слаб? Я раньше тебя изведу. Достал ты меня. Надоел!
- Ничего не сделаешь, - сказал он спокойно, и достал из старой папки продолговатый конверт, положив его на стол лицевой стороной вниз. - Тебе. Гляди.
- Теперь ты за почтальона?..
Обосновавшись в селе, Гольц устроилась работать почтальоном. Проработала десять лет, была на хорошем счету у начальства, успевая с почтой на три села. Пять лет назад, разъезжая с пенсией на велосипеде, упала со скользкого мостка через речушку прямо на лёд, пробив его. Не утонула - вовремя подоспели свидетели случившегося, но получила увечье - открытый перелом бедра. Два месяца в районной больнице ногу ей справно лечили. На память ей остался длинный шрам на бедре и лёгкая, едва заметная хромота.
- Нет. Это особое письмо. Лично в руки, так сказать.
Эмма взяла в руки конверт, едва глянула на него, как вскрикнула и бросила, выскакивая из-за стола. Она задрожала и запахнула халат, закрывая свою наготу.
- Что, жжёт? - не без удовольствия заметил участковый, зная, что так испугало ведьму. - То-то!
- Пошёл к чёрту! - рявкнула ведьма. Чёрная громадная псина поднялась и не спеша подошла к милиционеру.
- Пса успокой, истеричка! Иначе присплю пулей. Ну!
- Иди на двор, - тихо сказала псу ведьма. - Иди, Рыжик!
Собака покорно поплелась к выходу, сама открыла двери, нехотя вышла вон.
Чепурной взял брошенный конверт, на котором чётко был виден оттиск герба Инквизиции, и потрусил его в руке.
- Я долго думал, что на тебя никакой управы не будет. Но, оказывается, есть добрые люди. Как видишь, связи тебе здесь никак не помогут. Я не знаю, что здесь. Меня просили лишь доставить тебе. Но думаю, это настоятельная рекомендация прекратить всякую чертовщину. Ты перешла все границы, ведьма. Люди гибнут. Пора с этим кончать.
- Что ты хочешь? - продолжала дрожать Голая.
- Бабы наши, знаешь, на Италию катают - подработка и всё такое. Вон, Малышина - знаешь, Светку? Так эта стерва там замуж за итальянца вышла, оставив мужа и двоих детей. Жизнь там, говорят, сладкая, простая да сытная. Не по твоему ли совету на эту Италию она завеялась? Ехала бы и ты туда, пока по-доброму просится?
- Так всё брошу и поеду, - недовольно пробурчала ведьма, возвращаясь к столу.
- Выбора у тебя нет. Как и у меня. Село у нас было спокойное, дружное, а с тобой все пересрались, убивают друг друга советами твоими. Пора вертать всё на добрую жизнь. И начать с тебя.
- Я-то здесь при чём? Жизнь такая.
- Не прикидывайся овцой, Эмма. Делай, как велят.
- Дом куда дену?
- Я присмотрю - особого труда не надо. Кто решится ведьме пакостить? Или в аренду сдай какому-нибудь городскому дельцу. Потом спокойно продашь. Но здесь тебе больше делать нечего. А то...
- А то, что? В тюрьму меня засадишь?
- В тюрьму? - недобро засмеялся Чепурной. - За что? Твои дружки-клиенты, так сказать, тебя из любого дерьма вытащат! Вон, какую колею к дому накатали своими джипами! Нет, Эмма... По-другому будет сделано. Если за две недели твой зад не будет на итальянских берегах, случится ещё один пожар. Дом у тебя деревянный, но горят, как знаешь, и каменные, как давеча Зоряны. Твой запалает так, что и выскочить не успеешь. Или в лесу где на костре сгоришь.