Витая дорога плавно петляла разлогом, ведя вниз, к окутанному серыми и тяжёлыми облаками селу. Отбивая неторопливый шаг по утоптанному камню, Фандер внимательно вглядывался в густой сумрак под подступившими к самой обочине смереками и тисами. Лёгким и осторожным шагом он отмерял путь, держа в руках наготове ружьё с взведёнными курками. Теней не было, но обострённое чувство самосохранения не позволяло оставаться беспечным.
Месяц назад венгерские партизаны устроили набег на недальние Зубицы, действуя, как настоящие бандиты, насилуя и грабя сельчан. Больше всего досталось соседнему, через Зубицкий хребет, селу Багнотам, где были спалены с десяток хат и убито около десятка мужиков из тех газд, кто попытался с оружием в руках отстоять своё ничтожное добро. В Зубицах же лишь сожгли шинок и избили до полусмерти его владельцев, еврея Чмару с женой. Шинкарь через две недели поднялся на ноги, но лишь для того, чтобы похоронить свою Махлю, которая, не смотря на все старания колдуна, не пережила позора насилия и полного разорения.
Плотный, пропитанный нудным нескончаемым дождём, туман укрывал село. Вода, стекая с луговых склонов посёлка, с дворов и каменистых улиц, ручьями устремлялась в Рыбничку, прорезающую Зубицы по всей длине. В погожие дни речушка была говорливой и быстрой, перекидывая свои кристальные воды в узком русле. Сейчас же она гремела перекатами тяжёлой воды, от силы которой вибрировали каменистые обрывы берегов. Бывало, речка разбивала острые скальные уступы и катила огромные валуны, снося мосты, перекинутые через русло. Но это случалось лишь во время редких сильных весенних бурь или резких оттепелей, после особенно снежных затяжных зим.
Перейдя через скользкий от влаги и дрожащий под напором воды мосток, Фандер вышел к церковному двору на краю села. Туман скрывал само строение, но Иван хорошо знал дорогу. Пройдя под аркой низких ворот, которые венчал прямой простой крест, он снял набухшую от дождя шляпу и, не сбавляя размеренного шага, привычно перекрестился.
Из молочной мозглой пелены тумана церковь выплыла перед ним совершенно неожиданно. Почерневшее от времени и непогоды дерево стен поднималось вверх, в сочащуюся густым и мелким дождём мглу, скрывающую во влажной серости церковные шпили с крестами. Двери в храм были распахнуты. Недавно отслужили службу и из дверей пряно пахло горелым воском, старым тёсом, ладаном, кислым людским духом, слегка - винным перегаром и ароматом вишен. Сельчане, так и не дождавшись настоящего летнего тепла, торопливо собирали недоспелую, но уже опадающую кислую ягоду и спешили перегнать её на самогон, не стесняясь после доброго глотка вишнёвого первача прийти в дом божий.
- Новак!
Тяжёлый и властный голос Фандера ударил по влажной и гулкой пустоте церкви. Где-то в сумраке купола нервно заскреблась цепь паникадила. Разом дёрнулись огоньки свечей на подсвечниках, но тут же успокоились на кончиках фитилей.
- Новак! - ещё громче позвал Иван, сминая в руках промокшую шляпу. - Ты где, хрестовец? Барто! - и тише добавил. - Как нужен, так нету...
Осмотревшись, не входя на амвон, заглянул в отворённые алтарные ворота, Иван прошёл к канунному столу и бережно поправил покосившиеся свечи, закончив хлопоты тем, что быстро перекрестился.
- Поминаешь кого? - раздался за его спиной голос священника.
- Всех, - спокойно ответил Фандер, поворачиваясь к служителю. - Время такое, что поминать следует без устали и сна.
Худенький, бледный священник с вызовом смотрел на огромного, в сравнении с ним, старика.
- Я хотел было притворить вход, а подумал, что ещё не все ещё пришли. Вот, тебя дождался, - сказал он. - Здравствуй.
- По делу я, - сказал Иван, стараясь не читать высокомерия в глазах попа. - Есть работа для тебя и для меня, Барто.
- Не Барто я, - требовательно поправил служитель. - Отец Евген.
- Я обращаюсь к твоему имени по рождению... Остальное не имеет значения. Идём, дело срочное есть.
- Какие дела у меня могут быть с тобой?
- Общие и прежние, - скупо ответил Фандер и, оттолкнув сильной рукой священника в сторону, пошёл к расплывчатому из-за тумана пятну света - выходу из церкви.
- Что у меня может быть общее с тобой? - в конце фразы почему-то срываясь почти на вскрик, бросил вслед ему служитель.
- По месту разберёмся, - остановился в атриуме Иван, и, обернувшись, бросил на стоящего неподвижно отца Евгена суровый взгляд. - Не заставляй меня тащить тебя на аркане. Ты же знаешь - я могу.