— Я не думаю, я знаю, — ответил Свитхарт, — серое и красное: закомплексованный британский бюрократ, серый человечек, чей мирок перевернула с ног на голову сексуальная авантюристка. Красное — это страсть, а теперь жажда мести. Вот что такое Пол Лэнг.
— Иными словами, британец, подсевший на эмоциональные стероиды, — сказала Сильвия. — У меня живот болит.
— Ты слишком быстро все съела.
Она со вздохом посмотрела на остатки сэндвича:
— Что мы знаем о работе Лэнга, чем он занимается?
— Помимо всего прочего, он специалист по международному черному рынку оружия: ядерного, биологического и химического.
Сильвия зевнула и потянулась:
— И что Саманта Грейсон в нем нашла? У меня сложилось впечатление, что ее привлекали более простые радости жизни. Лэнг явно не из тех, в кого она могла влюбиться.
— Значит, ее покорило обаяние МИ-6.
— То есть Саманту привлекали связи жениха.
— Социальные?
— Профессиональные. — Сильвия задумалась: — Ты сказал — обаяние МИ-6. Возможно, его работа в сфере международных отношений, пусть даже канцелярская…
Резко зазвонил сотовый телефон на ремне Свитхарта. Тот поднес к уху трубку, пробормотал приветствие. Прислушиваясь к обрывкам разговора, Сильвия поняла, что он говорит с Люком или Гретхен, своими ассистентами из Лос-Анджелеса.
— Откуда она, говоришь? — переспросил Свитхарт.
Из телефона послышалось неразборчивое бормотание, будто внутри динамика сидели крошечные бурундуки.
— Так, это потом, а сейчас немедленно соедини с ней, — приказал Свитхарт и резко нажал кнопку на телефоне. Он повернулся к Сильвии, открыл было рот, но его прервал голос в трубке. Взволнованный женский голос, с сильным акцентом:
— Не называйте мое имя.
— Хорошо, если так вам будет удобнее, — согласился Свитхарт.
— Я слышу эхо — вы говорите по громкой связи? Вы сейчас один?
— Я с напарником, — Свитхарт кивнул, точно собеседница могла его видеть, и продолжил: — Насколько я понимаю, вы работали вместе с одной личностью в Датской лаборатории. — Произнося это, он нацарапал на бумажке для Сильвии: «Гисла Шмидт — работала с Палмер».
— Да. — Шмидт помедлила и выдала краткую историю своего сотрудничества с Палмер. Они работали вместе пять лет назад. Зоотоксины. Во время этих экспериментов несколько сотрудников довольно долго болели. — Шмидт пояснила: — Мне нездоровилось три дня. Мышечное напряжение, боли в груди, затрудненное дыхание, ноги онемели, я испугалась до смерти — и тут мне позвонила она. Посочувствовала, спросила, как мои дела, я ответила, что неплохо, потому что еще жива. Она стала задавать вопросы. Когда я почувствовала недомогание? Где возникли первые болевые ощущения — в животе или в голове? Насколько быстро мне стало хуже? Рвало ли меня? Даже спросила, много ли рвало и сколько раз. Как моя голова? Что я чувствую? Ей были нужны подробные и точные симптомы.
Когда я сказала, что мне неприятно об этом рассказывать, она извинилась. Но продолжила настаивать. Говорила, это нужно для отчета, таковы требования внутренней безопасности лаборатории, стандартная процедура. Я это понимаю. И я не думала об этом, а через два дня кто-то из руководства звонит мне. Ему нужен отчет. «Стандартный», говорит. Когда я говорю, что уже ответила ей на стандартный опросник, он говорит, что понятия не имеет, о чем я толкую. Он говорит, что она, наверно, проводит собственное исследование, потому что ничего не слышал о лабораторном опроснике.
— Вы сообщали кому-нибудь еще об этом случае? — спросил Свитхарт.
— Конечно, — Шмидт поколебалась, — заведующий отделом был в курсе, он сказал, что пойдет к заместителю директора лаборатории. — Она помолчала. — Мне неприятно об этом говорить.
— Я понимаю, но это очень важно.
— Зря я позвонила.
— Мы признательны за вашу откровенность, вы нам очень помогли.
Шмидт тяжело вздохнула.
— На этом все и кончилось.
— Мы ничего об этом не знали.
— А ничего и не случилось. Все списали на неисправности вентиляции, распыление токсичных культур. Месяцем позже она заявила, что уезжает в Англию. И уехала через две недели.
— И никакой реакции со стороны руководства?
— Никакой, — ответила Шмидт, — она делала это и с другими. Заражала, а затем выспрашивала подробности об их болезни, симптомы. Она будто каннибал — принимает тебя, как дорогого гостя, кормит-поит, но лишь для того, чтобы откормить, а потом убить.
— Позвольте уточнить. Вы сказали, что директор лаборатории проигнорировал жалобы на вашу коллегу.
На этот раз молчание затянулось почти на минуту:
— Когда я повешу трубку, не пытайтесь найти меня. Я больше не смогу с вами говорить. — В трубке слышалось ее дыхание; наконец она сдалась: — Как у вас говорится? Высокопоставленные друзья? Кому-то в верхах очень нравится доктор.
После того, как Гисла Шмидт повесила трубку, воцарилось молчание. Затем Сильвия сказала:
— Мне начинает казаться, что если в твою жизнь вошла Кристин Палмер, то все меняется. Ты никогда не будешь прежним.
Сильвия одна, в своем доме. Трясущимися руками она открывает дверцу шкафа. Ее одежда аккуратно развешана — слева брюки, посередине рубашки, справа жакеты. Одиннадцать пар туфель стоят в ряд.
Она закрывает дверцу и сталкивается лицом к лицу со своим отражением.
Но это не ее лицо, не ее волосы.
Кто ты?
Бледно-золотистая кожа, светлые волосы, длинная тонкая шея. Руки вытянуты вперед, в пальцах зажат шприц.
Что ты ищешь?
Грех!
Кто-то стучит в дверь. Она хочет закричать, позвать на помощь, но слишком поздно, они уходят. Она один на один с этой женщиной…
Сильвия резко проснулась и села в кровати. Она часто дышала, почти задыхалась, вся мокрая от пота. Сон. Это всего лишь сон. Держи себя в руках.
Номер в отеле. Лондон. Свитхарт.
Послышался шорох. Обернувшись, она заметила красные цифры на электронных часах — 2:31 ночи.
Она встала, стараясь успокоиться, и словно лунатик направилась к двери. Снова звук, резкий щелчок за дверью в коридоре.
Ее пальцы сомкнулись вокруг дверной ручки, повернули, толкнули.
Сильвия выглянула наружу — приглушенный зеленый свет, тишина. Она ощутила чье-то присутствие, посмотрела направо и увидела Свитхарта возле двери номера, в черном шелковом халате, черные блестящие волосы распущены по плечам. Ноги босые, мозолистые — забавно, что в такие странные моменты замечаешь подобные мелочи.
Он тоже пялился на ее босые ноги, нет, на ковер. Она проследила за его взглядом и увидела прямо возле своих ног коробку.
Свитхарт осторожно закрыл свою дверь, подошел, присел на корточки и стал рассматривать посылку.
— Что это? — прошептала Сильвия.
Он покачал головой.
— А ты как думаешь? — Он осторожно взял коробку двумя пальцами, занес в ее комнату и очень бережно опустил на пол.
Позвонил портье, коротко переговорил с ним, повесил трубку.
— Примерно двадцать минут назад коробка появилась у него на стойке, когда он выходил в туалет.
— Кто ее принес?
— Мужчина, без особых примет, в форме водителя такси. Коридорный не знал, надо ли доставить ее прямо сейчас или подождать до утра, поэтому решил просто оставить под дверью.
Свитхарт быстро и аккуратно собирал нужные ему предметы: чистую наволочку, ножницы, пинцет, перчатки.
— Поневоле вспомнишь о письмах с сибирской язвой, — сказала Сильвия.
— Не дыши, — бросил Свитхарт, вскрывая ножницами коричневую оберточную бумагу. Сильвия понимала, что он только отчасти шутит.
В посылке оказалась видеокассета с надписью: «ОПЕРАЦИЯ „АЛКАХЕСТ“».
— Универсальный растворитель, алкахест… алхимический термин, упоминавшийся в связи со Святым Граалем, — медленно произнес Свитхарт. — Философский камень, эликсир — элемент, производящий трансмутацию и, возможно, дарующий бессмертие.
— Могла ли Палмер в Портон-Дауне работать еще над одним проектом? — слабым голосом спросила Сильвия.