Змеиная посланница всегда лучше всех расправлялась с тем, что в прежнем мире назвали бы «скрытыми квестами». К примеру, никто, кроме нее, не знает о том, что не только у Разорванного домена есть своя темная тайна. Нет, никаких заданий ей никто не давал. Она находила их сама, не только собирая тайны Подземья, но и активно пытаясь найти в них нить к реальному могуществу и власти.
Кем бы она не была в прошлом мире, в этом амбиций у посланницы Змея было достаточно, чтобы с самого первого дня крутиться, как белка в колесе, ради будущего могущества. И Мельхиор ей ответил. В отличии от прошлого мира, этот дал ей путь, и не один, открывая перед собой свои тайны, стоит лишь как следует копнуть глубже.
Жизнь только начинается. Из всех посланников, в змее было больше всего жажды жить дальше, и даже печать проклятия пустоты не заставила ее пересмотреть свои взгляды.
Отряд будущей змеи сейчас не занимает позиции сильнейшего среди посланников лишь потому, что она сама этого еще не желает. Зачем? Пусть кот был покрыт для нее покровом тайны, при всей силе и могуществе лиса, он слишком упрям и прямолинеен. Такого легко заманить в ловушку.
Совсем другое дело – будущий ворон. Песнь Харо принесла к ней вести о бое в Разорванном Домене. Изобретательный и опасный, но столь же прямолинейный враг. Пожалуй, лучше бы победа в их будущей схватке досталась лису.
...Алькор плохо переносил, когда что-то шло не по его плану. Он в ярости менял цвета, как хамелион, и швырял предметы, что подворачивались ему под руку.
Подле него сидели, понурив головы и застыв, оставшиеся в живых члены его отряда. Ситуацию он называл личным оскорблением и порывался немедленно идти в бой с вороном, задействовав резервные силы.
Боевые группы других открытых доменов уже услышали зов посланника, и сейчас медленно стекались к убежищу.
Непривыкшие к виду истерики лидера члены разбойничьей шайки, что недавно примкнула к рядам лисьего воинства, начали тихо перешептываться, и я, как и всем истинным последователем Спасителя, захотела как следует избить посмевших усомниться в его величии.
Я с силой заставила себя отвернуться и перевести полные обожания глаза на избивавшего в исступлении стену посланника. На глазах великого лидера проступили слезы, и он принялся с не меньшей яростью стирать влагу с лица.
Затем, утратив остатки боевого запала, Принц Мародеров бессильно осел на пол и уставился в небо.
- На самом деле, вы не виноваты. Это испытание, что ниспослано мне свыше. Дай мне бумагу, Улинрай, - неожиданно тихий голос безумствовавшего чародея прозвучал так холодно и бесстрастно, словно на его месте сейчас был совсем другой человек.
Увидев в руках у меня требуемое, он тут же рванул ко мне и вырвал свернутый лист пергамента, словно от этого зависела его жизнь. А развернув его, тут же упал на пол и принялся что-то писать.
Настроение лидера менялось столь быстро, что очень немногие могли за ним уследить, и я гордилась, что являюсь той, кто может. С первого дня, как я присягнула на верность Спасителю, что освободил меня из рабства в далеком отсюда поселении, мне удавалось подмечать все тонкости его перепадов и даже помогать ему направлять свои порывы в конструктивное русло.
Тот городок был зачищен от змей, и моему народу была возвращена свобода лишь из-за того, что на его пути попалась маленькая девочка-оури, искавшая в подземелье монстра, чтобы сбежать от своих господ в звериный желудок.
Этой девочкой была моя сестра. И с этого началось наше знакомство.
Алькор обладал очень болезненной эмпатией, сопереживая окружающим так, будто их горе постигло его самого. Из-за этого он постоянно рвался туда, где его не ждали. Совершал безумства ради мелочей и незнакомых ему существ. При этом выводы о справедливости посланник всегда делал свои собственные. Он мог броситься на бандитскую шайку, что пыталась обокрасть старика, но в то же время мог пройти мимо умирающего. Мог сопереживая псу убить жестокого хозяина или разделаться с целой сворой собак, одна псина в которой укусила ребенка.
Долгое время глядя на его избирательную и странную справедливость, я считала его безумцем, но затем с каждым днем присутствия подле него, и мне начала открываться истина. Каждое действие, совершенное им, и каждое оброненное им слово не было случайным. Какими бы странными порой не казались слова посланника, он всегда оказывался прав, и даже самые безумные его идеи заканчивались успехом.