Ранее Гитлер наслушался жесткой антисемитской риторики — от бургомистра Вены Карла Люгера, например. Однако, невзирая на убеждения, изложенные в «Майн кампф», нет никаких свидетельств того, что он был антисемитом еще во время войны. Ясно, что к августу 1919 года он стал убежденным антисемитом, ведь до этого он посещал лекции, организованные Майром, а также мог наблюдать настроения людей, живших в Мюнхене, и именно так отреагировавших на недолгую Баварскую советскую республику, созданную в их родном городе.
Как бы там ни было, с этого времени Гитлер, похоже, уже не ломает комедию относительно своего увлечения антисемитизмом. Он выражает свои взгляды со страстью и упорством убежденного сторонника этой теории.
Гитлеру исполнилось 30 лет. И только к этому времени — лету 1919 года — в исторических источниках появляются первые упоминания о его потенциальных «харизматических» качествах. В военном лагере под Аугсбургом многие солдаты положительно отзывались о лекторских способностях Гитлера. Один из них, артиллерист Ганс Кноден, пишет, что Гитлер «оказался блестящим и вдохновенным оратором, он заставлял всю аудиторию следить за своим выступлением. Иногда он не успевал закончить длинную речь [в отведенное время] и предлагал всем заинтересовавшимся прийти дослушать выступление после дневной службы. Все немедленно соглашались. Он, несомненно, возбуждал в людях интерес»‹24›.
Гитлер презрительно относился к дискуссиям, его интересовало только чтение лекций. В любом случае до войны он не имел аудитории, желавшей слушать речи об опере или архитектуре. Теперь же появились люди, готовые внимать его рассуждениям о затруднительном положении послевоенной Германии. Гитлер всегда был однозначен в своих оценках и не желал прислушиваться к чужой аргументации. А в кризисные времена многие готовы были приветствовать подобную непреклонность.
Во многих взглядах тогдашнего Гитлера уже можно узнать будущего фюрера немецкого народа. К примеру, 16 сентября 1919 года Гитлер по запросу капитана Майра написал антисемитское воззвание, беспримерное по своей злобе. Он писал о том, что евреи «вызывают расовый туберкулез среди народов» и что «удаление всех евреев из Германии» должно стать основной задачей немецкого народа ‹25›.
За четыре дня до написания этого воззвания Гитлер посетил политическое собрание, которое проводилось в одном из залов мюнхенской пивной «Штернекерброй». Капитан Майр дал ему задание: наблюдать за деятельностью крайних партий и докладывать о них, и не нашлось организации более «крайней», чем эта — Немецкая рабочая партия. Эта партия была немногим более, чем небольшой дискуссионный клуб. Создана была в январе 1919 года 35-летним слесарем Антоном Дрекслером и журналистом Карлом Харрером. Оба основателя решили, что хотят проводить агитацию в антисемитском и антибольшевистском духе, однако близкую и понятную рабочим, что было обычно для правых партий. Дрекслер до этого был членом Немецкой отечественной партии, основанной Вольфангом фон Каппом двумя годами ранее — одной из множества похожих правых партий того времени, таких как Немецкий народный союз обороны и наступления и «Общество Туле».
В ту ночь в пивной собралась лишь пара десятков людей, и когда Гитлер выступил против призыва провозглашения независимости Баварии от Германии, он сразу же произвел впечатление. Дрекслер отметил ораторские способности Гитлера и начал убеждать его вступить в свою крошечную партию. Это был момент, когда Адольф Гитлер и то, что в будущем станет партией нацистов, сошлись.
В течение нескольких последующих недель Гитлер открывает свое истинное «предназначение»: он готов объявить народу путь, следуя которому поверженная Германия может восстать из руин. Правда, он еще не предлагал себя самого в качестве того великого вождя, который лично возглавит воплощение этой задачи в жизнь. Но уже 16 сентября в письме, направленном против евреев, он отметил, что Германия должна стать автократическим государством, управляемым диктатором: «Это возрождение страны приведет в действие не политическое руководство безответственных правящих партий, действующих под влиянием партийных догм или безответственной прессы, и не воззвания и лозунги, позаимствованные у других стран, а лишь жесткие действия личностей, готовых возглавить народ и обладающих глубоким чувством ответственности»‹26›. Казалось, человек нашел свое призвание — однако это было не то призвание, которое было ему уготовано.