— Спасибо, я даже не знаю, что и сказать… — взволнованно проговорила она, переводя взгляд с фестрала на подарок.
— Спасибо меня вполне устроит. Ну что, я пошел, мой час настал, — подытожил жеребенок, разворачиваясь и направляясь в зал магистров.
Экзамены прошли так хорошо, как только можно было ожидать, учитывая, что Арон не учил. Таонна все так же лелеяла обиду. Итилгаил был холоден. Иладин положил голову на стол и, кажется, заснул. Его плата за обучение теперь составляла пять тысяч бит, что поставило мальчика в весьма затруднительное положение…
Арону предстояло расстаться со своими деньгами, так кропотливо заработанными им в артной. За полгода жеребенок накопил пять тысяч четыреста бит. Эта сумма была полностью его, с вычетом процентов в пользу мастерской и денег за материалы. И чтобы он не таскал с собой кучу монет, Арону выдали большой красный рубин, равноценный пяти тысячам, и четыре зелёных малахита, стоимостью каждый в сто бит.
Фестрал вошел в подвал, где обитал казначей Академии. Тот со злорадной улыбкой взглянул на Арона.
— Ну что, пришел отдать деньги?! Да, я прав, ты пришел отдавать. Вижу по твоему взгляду. Но тебе не хочется. Придется. Я так долго этого ждал. Ну что, не тяни, давай сюда, — он хищно улыбнулся, доставая большую тетрадь, где были записаны имена тех, кому нужно было оплатить обучение.
— О-о.. пять тысяч. А ты легко отделался, — казначей протянул свое жадно копыто.
Арон тяжело вздохнул. Он нехотя достал большой красный рубин и отдал его старику.
— Что стоишь? Иди, тут тебе больше нечего делать, — уже возмущался казначей, прогоняя пегаса.
Но фестрал лишь взглянул на него исподлобья.
— Прошу прощения, вы забыли выдать квитанцию, — тихо напомнил он старику.
Старик фыркнул, что-то черканул в тетради, достал листок и поставил штамп, протягивая его фестралу.
— Все, теперь проваливай, не мешай мне, — уже громко и злобно рявкнул он.
Арон принял квитанцию и ушел в сторону картотеки, где его встретил доброжелательный старичок.
— Добрый день, юный Арон, давно я вас не видел. Как поживаете, зачем пожаловали? — с улыбкой поинтересовался он.
— Добрый, как всегда хорошо. Вот, принес квитанцию об уплате следующего семестра, — спокойно ответил он, протягивая бумагу.
Старик бегло пробежал глазами по написанному, убрал квитанцию на стол и достал карточку. Арон поставил галочки на те предметы, которые будет посещать в следующем семестре. Вернув карточку, он попрощался с старичком и направился в ближайший трактир, где его уже ждут друзья.
Ванар и Сирон сидели во дворе перед воротами Академии, заняв скамейку с видом на фонтан.
Арон присоединился к друзьям, забирая предложенное Ванаром яблоко. По площади бродил ветерок, и фестрал засмотрелся, как струя фонтана колышется на ветру, словно газовый занавес. Несколько красных кленовых листьев закружились в танце над камнями мостовой. Пегас смотрел, как они скачут и вьются, рисуя в воздухе замысловатые невидимые линии.
— Ты когда признаешься Софие? — через некоторое время спросил Ванар.
Арон удивленно посмотрел на единорога, который врасплох поймал его этим вопросом.
— Ванар, не лезь не в своё дело, — сказал Сирон.
— Если его не подтолкнуть, то Софию могут увести, — спокойно осведомил Сирона друг.
— Я ещё не готов, — ответил Арон, продолжая наблюдать за листьями.
Они многозначительно закивали, и снова наступила тишина. Ванар чуть нахмурился. Сирон удивленно посмотрел на друга, явно не понимая, что тот еще хочет от фестрала.
— Да очевидно же, что она к тебе неровно дышит, — сказал он, чуть подумав.
— Сирон, — раздраженно оборвал его фестрал. — Если бы она интересовалась мной, я бы находил ее чаще, чем раз в месяц.
— Это логическая ошибка, — с готовностью парировал друг. — Ложная причинность. Это доказывает только то, что ей трудно найти к тебе подход.
— На самом деле, — указал Ванар, принимая сторону Сирона, — за последние полгода ты так ушел в работу в артной, что как раз тебя было довольно сложно поймать. Я заметил, что Софии стало одиноко.
— Да ты сам знаешь, что я прав! — Сирон отбросил волосы с глаз, по-мальчишески улыбнувшись. — Тебе нечего возразить! Она явно сходит по тебе с ума. Вы прекрасно подходите друг другу.
Арон вздохнул.
— Сирон, я счастлив, что мы дружим. София замечательная кобылка, и мне нравится с ней общаться. Все.
Фестрал вложил в голос нужное количество веселого безразличия, чтобы друг не поймал его на слове и хотя бы на время оставил эту тему.
Секунду Сирон не отрывал от него взгляда, а потом пожал плечами.
Арон повторил жест, наблюдая за игрой ветра с фонтанной струей.
— Знаешь, что нам надо…
Сирон остановился на полуслове, глядя куда-то мимо жеребенка. С его лица исчезло всякое выражение.
Арон повернулся и увидел, что пропала его сумка. Он быстро огляделся, готовый вскочить и броситься на поиски, но в этом не было нужды. В нескольких метрах от них стоял Лураш со своими шестерками. Он небрежно держал портрет, где был изображен отец фестрала.
— Ох, Селестия милосердная, — вздохнул Сирон. Затем привел голос в норму. – Отдай, Лураш.
— Тихо, единорог, — огрызнулся тот. — Не твое дело.
Фестрал встал, глядя прямо на него и слегка косясь на портрет. Раньше Арон считал, что Лураш выше его, но сейчас заметил, что они одного роста. Тот, кажется, тоже слегка удивился.
— Дай, — сказал жеребенок и протянул копыто, с удивлением заметив, что оно не дрожит. Зато внутри все тряслось. И не только от страха, еще от ярости.
Арона словно разрывало изнутри. Одна его часть пыталась молить о пощаде, а другая плевалась ядом, говоря, как она ненавидит этого заносчивого единорога.
Жеребенок шагнул вперед.
— Отдай ее мне.
Голос Арона казался странным даже для него самого. Бесстрастный и ровный. Он перестал дрожать внутри.
Лураш застыл на секунду. Что-то в тоне фестрала его озадачило. Арон это чувствовал, он в замешательстве, фестрал повел себя не так, как единорог ожидал. За спиной жеребенка Сирон и Ванар задержали дыхание, дружки Лураша умолкли, вдруг потеряв уверенность.
Единорог улыбнулся и вскинул бровь.
– Жил однажды оборвыш по имени Арон, чей язык был на колкости скорым. Магистры его умным считали и поркой иногда награждали.
К этому времени собралось довольно много прохожих, они засмеялись и захлопали маленькому выступлению Лураша. Ободренный, единорог изобразил низкий поклон.
— Теперь все хором! — крикнул он, вскидывая копыто, словно дирижер симфонического оркестра, размахивая портретом как палочкой.
Арон сделал еще один шаг.
— Отдай, или я убью тебя, — в этот момент он говорил совершенно серьезно.
Все умолкли. Видя, что от фестрала он не добьется желаемого успеха, Лураш изобразил полную невозмутимость.
— У некоторых поней нет никакого чувства юмора, — со вздохом сказал он.
Единорог порвал на части портрет. Арон отчетливо слышал треск оборванной бумаги, видел, как кусочки бумаги уносит ветер.
Арон наклонился подобрать остатки. На жалком клочке была запечатлена лишь улыбка. Лураш обернулся, и фестрал увидел насмешливые искорки в его глазах.
Он открыл рот, чтобы закричать, обложить его проклятиями. Но что-то иное вырвалось из его горла — слово, которого он не знал, просто не мог знать.
Потом Арон слышал только голос ветра. Он взревел во дворике, превратившись во внезапную бурю. Ближайшую двуколку боком протащило по мостовой, пони в панике подались назад. Вырвавшаяся из чьих-то копыт нотная тетрадь пулей промелькнула мимо. Арона толкнуло вперед. Всех носило ветром. Всех, кроме Лураша, который лежал, пригвожденный к земле.
Все прекратилось так же неожиданно, как и началось. Бумаги опустились на землю, кружась, как осенние листья. Пони оглядывались, ошеломленные, с растрепавшимися гривами и одеждой. Несколько зевак пошатнулись, когда напор стихии, которой они сопротивлялись, исчез.
Горло у фестрала болело.