Теперь пегас стоял прямо напротив костра. Один из сидящих оглянулся и вскочил, вытаскивая меч. Морда незнакомца было напряженной, а тело — расслабленным, словно он просто встал и потянулся.
Его меч, изящный и бледный, рассек воздух с тонким свистом. Он был как тишина, что ложится в самые холодные дни зимы, когда больно дышать и все неподвижно.
Это был единорог. Он стоял метрах в семи от пегаса, но в меркнущем свете заката Арон совершенно четко разглядел его. Единорог был весь — от кончика ушей до кончика хвоста — белый, словно иней, его грива падала на плечи. В глазах не было зрачка: они были все белые. Кьютимарки не было видно под черным плащом.
Увидев жеребёнка, он расслабился, опустив меч, и улыбнулся, обнажив ряд белоснежных зубов. Это была морда кошмара. Арон почувствовал, как кинжал чувства проникает сквозь отупение, в которое он завернулся, будто в толстое спасительное одеяло. Что-то запустило когти в его грудь и сжало ее изнутри. Возможно, тогда Арон впервые в жизни по-настоящему испугался.
Лысый жеребец с седой бородой, сидящий у костра, хмыкнул:
— Похоже, мы пропустили одного крольчонка. Осторожнее, Пепел, у него могут быть острые зубки.
Тот, кого назвали Пеплом, вложил меч в ножны с таким звуком, какой издает дерево, трескаясь под тяжестью зимнего льда. Не приближаясь к жеребенку, он присел. Теперь его мордочка была на одном уровне с жеребенком и выражала искреннее участие.
— Как твое имя, мальчик?
Серый пегас молчал, застыв на месте.
Пепел вздохнул и на мгновение опустил взор. Когда он снова посмотрел на пегаса, Арон увидел само сострадание, глядящее на него пустыми глазами.
— Юноша, — вновь начал Пепел, — где же ваши родители?
Секунду он удерживал взгляд, потом оглянулся через плечо на костер, вокруг которого сидели остальные.
— Кто-нибудь знает, где его родители?
Один из сидящих улыбнулся жестко и хищно, словно радуясь особенно удачной шутке. Один или двое засмеялись. Пепел снова повернулся к Арону, и сострадание спало с его морды, словно потрескавшаяся маска, оставив только кошмарную улыбку.
— Это караван твоих родителей? — спросил он с изуверским восторгом в голосе.
Пегас в оцепенении отрицательно покачал головой.
Улыбка Пепла медленно погасла. Он заглянул вглубь жеребёнка пустыми глазами.
Голос его был спокоен, холоден и резок.
— Ты будешь хорошим подопытным для нашей организации, — заметил он.
— Пепел, — прозвучал со стороны костра холодный голос.
Белые глаза сузились от гнева.
— Что? — прошипел он.
— Ты приближаешься к моей немилости. Жеребёнок ничего не сделал. Отправь его в приятное и безболезненное лоно сна. — Холодный голос чуть запнулся на последнем слове, словно его было трудно произнести.
Голос исходил от жеребца, окутанного тенью, — он сидел отдельно от остальных, на краю круга света. Хотя небо все еще пламенело закатным светом и говорившего ничто не заслоняло от костра, тень растекалась вокруг него, словно вязкое масло. Огонь плясал, потрескивая, живой и теплый, подернутый синим, но ни один отблеск света не подбирался близко к жеребцу. Тень вокруг его головы была еще гуще. Арон смог разглядеть темный балахон вроде тех, что носят некоторые священники, но дальше тени сливались в одно черное пятно — словно смотришь в колодец в полночь.
Пепел коротко взглянул на жеребца в тенях и отвернулся.
— Ты здесь только часовой, Ярл, — огрызнулся он.
— А ты, кажется, забываешь о нашей цели. — Голос черного пони стал еще холоднее и резче. — Или же твоя цель отличается от моей?
Последние слова прозвучали тяжелее, словно таили какой-то особый смысл.
Надменность покинула Пепла в один миг — так вода уходит из опрокинутого ведра.
— Нет, — сказал он, снова повернувшись к огню. — Конечно нет.
— Это хорошо. Мне ненавистна мысль, что наше долгое знакомство подходит к концу.
— Мне тоже.
— Напомни еще раз, каковы наши отношения, Пепел, — произнес жеребец в тенях, и в его ровном тоне прозвенела серебряная нотка ярости.
— Я… я у тебя на службе… — Пепел сделал умиротворяющий жест.
— Ты — инструмент в моих руках, — мягко прервал его черный. — Ничего больше.
Тень гнева коснулась мордочки Пепла.
Помолчав, он начал:
— Я…
Мягкий голос стал жестким, как прут из рамстонской стали:
— Ферула.
Пепел пошатнулся, вдруг скорчившись от боли.
— Ты — инструмент в моих руках, — повторил холодный голос. — Скажи это.
Челюсти Пепла гневно сжались на мгновение, потом он дернулся и закричал. В его вопле не было ничего от пони.
— Я — инструмент в твоих руках, — задыхаясь, проговорил он.
— Лорд Ярл.
— Я — инструмент в твоих руках, лорд Ярл, — поправился Пепел, падая и весь дрожа.
— Кто проник в самую суть твоего имени, Пепел? — Слова произносились терпеливо и неторопливо, словно школьный учитель повторял забытый учеником урок.
Пепел обхватил себя копытами и сгорбился, закрыв глаза:
— Ты, лорд Ярл.
— Кто защищает тебя от всего в мире, что могло бы тебе повредить? — вопрошал Ярл с холодной учтивостью, как будто искренне интересовался, каким может быть ответ.
— Ты, лорд Ярл. — Голос Пепла дрогнул тонкой нитью боли.
— И чьим целям ты служишь?
— Твоим целям, лорд Ярл, — выдавил он. — Твоим. Ничьим больше.
Напряжение исчезло из воздуха, и тело Пепла внезапно обмякло. Он упал вперед на копыта, и капли пота, падающие с его морды, застучали по земле, словно дождь. Белые волосы безжизненными сосульками свисали вдоль мордочки.
— Спасибо, лорд, — искренне выдохнул он. — Больше я не забуду.
— Забудешь. Вы слишком увлечены своими мелкими жестокостями — все вы. — Скрытая капюшоном мордочка Ярла повернулась поочередно к каждой из сидящих у костра фигур. — Я рад, что решил присоединиться к вам сегодня. Вы сбиваетесь с пути, потворствуя своим прихотям.
Некоторые из вас, кажется, забыли, что мы ищем и чего желаем достичь. — Сидящие вокруг костра тревожно заерзали.
Капюшон снова обратился к Пеплу:
— Но ты получаешь мое прощение. Возможно, если бы не такие напоминания, забылся бы и я. — В последних словах, видимо, скрывался намек. — Теперь закончи то… — Его холодный голос умолк, а капюшон слегка приподнялся к небу.
Повисла выжидающая тишина.
Сидевшие вокруг костра вдруг стали совершенно неподвижны, их мордочки напряглись и застыли. Они одновременно подняли головы, словно ища только им известную точку на меркнущем небе, будто пытаясь уловить в воздухе какой-то запах.
Арон услышал шорох в кустах. Оттуда выбежал Свен в броне с мечом наготове. Он встал впереди мальчика.
— Арон, быстрее убегай. Я не дам вам, Кровавый орден, тронуть моего сына! — пегас резко бросился на Пепла, взмахивая мечом.
Но тут магия обхватила Свена. Он не мог никак пошевелиться, сидящие у костра спокойно встали.
— Так это ты, Синий Пес, — сказал холодным голосом Ярл.
Вдруг все устремили свой взор в небо.
— Они идут, — тихо произнес Ярл. Тень будто вскипела и поползла от него, как черный туман. — Быстро. Ко мне.
Все подбежали к Ярлу и по очереди начали исчезать. Пепел зло взглянул на мальца и тоже исчез.
— А тебя, Синий Пес, я заберу с собой. — Магия на теле синего пегаса засветилась ярче, и он исчез.
После и сам Ярл испарился.
Продолжение следует.
====== Темная жизнь – Акт 1. Глава 8 – Выжить ======
Способность справиться с болью — величайший дар нашего ума. Классическая мысль гласит о четырех дверях разума и о том, что каждый может воспользоваться ими.
Первая — это дверь сна. Сон предлагает нам убежище от мира и боли. Сон ускоряет наше время, отдаляя и отделяя от того, что причинила боль. Раненые теряют сознания, пони, получая шокирующие известия, падают в обморок.