Вторая — это дверь забвения. Некоторые слишком глубокие раны не поддаются исцелению — во всяком случае, быстрому. Кроме того, часто воспоминания могут причинять боль, тут ничего не поделаешь. Как гласит пословица, время лечит все раны, но это ложь: время лечит только многие раны. А остальные прячутся за второй дверью.
Третья — это дверь безумия. Порой разум получает такой удар, что впадает в сумасшествие. Выглядит это бессмысленно, но есть от этого и польза. Бывает время, когда реальность не приносит ничего, кроме боли, и разуму приходится убегать от реальности.
Четвертая — это дверь смерти. Последнее прибежище. Ничего не может нам нанести боль, когда мы мертвы — по крайне мере, нам так кажется.
После того как убили всю труппу артистов и Свена забрали, сознание пегаса помутнело, все чувства и эмоции, которые он раньше испытывал: грусть, радость, любовь, симпатия, дружба, добро — всё просто пропало, его взгляд стал пустым, словно тень окутала его всего.
Он, ничего не замечая, побрел в лес и там уснул. Его тело требовало этого, и разум воспользовался первой дверью, чтобы унять боль. Защищая себя, большая часть разума просто перестала работать — заснула, если угодно.
Пока разум спал, многие моменты предыдущего дня скрылись за второй дверью. Не полностью, ведь все произошло недавно, но память поблекла, словно смотрел сквозь густой туман. При желании он мог вспомнить мордочки мертвых и белые глаза. Но он не хотел вспоминать. Он отодвинул эти мысли подальше, оставил их пылиться в темной заброшенном уголке своего сознания.
Ему снились сны, не о крови, пустых стеклянных глазах и запахе паленой шерсти, но о более приятных вещах. И потихоньку боль затихала.
Арону снилось, что он шел с Ником по лесу. Ника с детства учили быть следопытом, но получилось так, что его знаком отличия стало жонглирование всем, чем можно. Но знания, оставленные родителями, давали ему преимущество в лесу.
Он неслышно двигался через подлесок, а от серого пегаса было больше шума, чем от раненного кабана с опрокинутой тележкой.
После долгого молчания Арон остановился, чтобы рассмотреть странное растение.
— Борода мудреца, — заметил Ник. — Это можно определить по его листьям. — Он осторожно приподнял листья и показал Арону.
Листья были белого цвета, и их узоры были хаотичны. Арон нахмурил лоб, вгляделся в узоры одного из листьев и удивился: они действительно были похожи на бороду.
Чем дальше они углублялись в лес, тем больше он менялся, становился все ярче и загадочнее. Стволы деревьев были расположены причудливо и имели самый разный вид, да и все растения поражали необычностью: то кусты попадутся с разной окраской, то цветы, напоминающие изображение какого-либо предмета.
Ник приблизился к дереву, все ветки которого свисали так, словно прошел дождь и тяжесть капель заставила их склониться и повиснуть плетями. Ветви были тонкие, гибкие, с матовой, пурпурной и светло-зеленой корой. Широкие эллипсообразные черешчатые листья располагались очередно. Ствол дерева достигал пяти метров в высоту и три метра в ширину.
— Это ива. Ее корень съедобен, он уменьшает боль. — Ник выдернул корень и протянул пегасу. Арон закинул в рот кору, та была очень горькая и похрустывала на зубах. Он, зажмурившись, скривился от горечи и выплюнул корень.
Пройдя ещё несколько метров, Ник указал на куст. Ветки его стремились вверх, на острых концах овальных листьев были видны крохотные зазуборины и колючки, которые резали кожу, словно бритва.
— Это зудокорень. Не касайся его листьев!
Арон с любопытством вгляделся в листья, и тут, как назло, подул ветер, и один из листьев, подхваченный ветром, затрепыхался на ветке в миллиметрах от мордочки пегаса, едва не порезав ему глаз. Жеребёнок отскочил от зудокорня и поспешил за Ником, пугливо оборачиваясь.
Обойдя зудокорень, он обратил внимание на маленький куст, на концах голых веток которого располагались ягоды, окруженные мелкими листочками.
— Это ягоды горельника. Их можно есть, но только красные. Желтые, зелёные и оранжевые есть нельзя… Если хочешь передвигаться бесшумно, ты должен ставить копыто вот так.
Ещё Ник рассказал, как можно найти воду и какие растения съедобны.
У Арона от такой ходьбы заболели копыта. В этот момент сон резко изменился. Теперь пегас сидел в фургончике с кобылкой.
— Послушай, мальчик, не хотел бы ты выступать с нами? А то необычный ты. Будешь одет и накормлен, будет крыша над головой, — предложила кобылка, доставая из сундука черную повязку.
— Простите, не могу. Не то чтобы не хочу, просто… — Не договорив, пегас почувствовал, что с его глаза сняли бинты и вместо них надели черную повязку.
— Ничего не говори, вот так лучше будет, чем бинты, — улыбнулась кобылка. Осмотрев свое творение, она счастливо засмеялась. — Это осталось после нашей последней сцены с пиратами, после мы не делали сценки с ними. Вот я подумала тебе должно подойти.
Арон подошел к зеркалу. Черный овал с изящными узорами закрывал глаз, но шрам, который жеребенок получил в схватке с маньяком, остался на виду. Он начинался с брови и заканчивался, не доходя до щеки.
Фрагмент сна снова поменялся.
Теперь серый пегас ехал со Свеном в фургоне.
— Арон, будь сильным, не давай себя в обиду, тебя бьют — бей в ответ, если хотят убить — защищайся и никогда не убегай, — спокойно наставлял жеребёнка Свен, глядя ему в глаза.
После этих слов Арон проснулся. Его разум прикрыл свежие раны названиями множества растений, воспоминаниями о том, как развести четырьмя способами костер и как добыть воду.
Арон провел ревизию всего, что взял с собой, не понимая, как он это сделал. У него было две седельные сумки, в одной лежали его книги, немного битов, а в другой — маленький нож, черный плащ с множеством кармашков, хлеб, пара яблок и пустая фляга.
Арон не хотел возвращаться обратно, разум просто не давал ему снова увидеть все это. Он заставил молодого жеребёнка выживать и забыть на время всё, что произошло недавно.
— Так, в первую очередь надо найти воду, так говорил мне Ник… Без всего остального можно прожить дольше, — и пегас внимательно осмотрел местность.
Арон учел наклон местности и побрел по каким-то звериным тропам. К тому времени, как он нашел маленький пруд, спрятавшийся среди берез и питаемый родником, небо за деревьями уже окрашивалось в пурпур.
Арона мучила ужасная жажда. Едва он подошел к роднику, инстинкт самосохранения взял верх, и он сделал один глоток из ручья, после чего принялся собирать хворост. При этом он хорошенько огляделся. Дубы и березы здесь боролись за место под солнцем. Их стволы под пологом ветвей создавали узоры из света и тени. Из пруда вытекал ручеек и, журча по камням, убегал на восток. Если бы не борьба за выживание, которую приходилось вести, Арон смог бы оценить эту красоту.
Но для него деревья были укрытием, а ручей, отражающий луну, напоминал ему о жажде. Арон собрал хворост и попытался разжечь костер. Прошло несколько минут, и ему удалось зажечь огонь с помощью палок, как учил его Ник. Костер разгорался медленно, охватывая и пожирая все больше и больше сухих ветвей, даря жеребёнку приятное тепло.
Так Арон просидел у костра до появления звезд на небе, когда луна взошла на свой пик величия. Взглянув на небо, он убедился, что прошло много времени и вода безопасна. Он подошел с флягой и заполнил её, а затем, убрав её в сторону, сам начал пить из ручья мелкими глотками. Напившись, он вернулся к костру и заснул.
Вышла старшая сестра и осветила лучами солнца холодную землю, дав всем понять, что пора вставать. Первые лучи солнца осветили мордочку Арона. Он потянулся и, встав на копыта, осмотрелся, убеждаясь, что всё произошедшее с ним было правдой. Пегас собрал все свои вещи и двинулся в путь. Но куда идти, он не знал. Он понимал, что если не поторопится, то ему не пережить холода, понимал, что нужно идти на юг, где тепло. За неимением лучшего плана пегас двинулся вперед, держась левым плечом к солнцу и стараясь проходить за день как можно больше.