И капитан отдал приказ на отплытие так громко, что Илали чуть не оглохла и накричала после этого на капитана. Но в этом крике показалось, что она ругнулась неприличным словом, обозначающим круп и то, что она туда засунет, только в жесткой форме. Единорог взял для себя на заметку не злить дочку Вонаша. А то может и на самом деле засунуть что-то и куда-то.
» Морской путь и возращения в старые края «
Ночь единорог провел ужасно. Познавая все прелести мореходства, он понял только одно: у него непереносимость качки, или, как по-простому, морская болезнь. Его мучения были жестокими, он никак не мог понять, почему единорог, обладающий магией, не может вылечить себя от морской болезни. И ответ пришел быстро: да потому что никто ещё ни разу из его соплеменников не покидал деревню, кроме единичного случая, и тем более ни разу не плавал на больших кораблях, пересекая при этом целый океан. И только из-за этого никто не придумал даже, по-другому не задумывался о том, чтобы создать заклинания от укачивания. Но этот пробел жизни можно потом закрыть после, когда он окажется на твердой земле, обмозговав, придумает, а если не получится, найдет лекарство от неё.
Аргусу было плохо, он старался, как мог, отвлечь свои мысли от качки. Но когда корабль накренялся вбок, чувство озноба, тошноты возвращались, беря его в плен мучений. А в это время в колыбельке тихо спал малыш, он наоборот был даже доволен этому. Его все время качают из стороны в сторону — это успокаивало его, и он быстро уходил в свой сон.
Нежданно-негаданно в каюту постучались. Стук был прерывистым и нежным, словно вовсе не стучали, а легонько поглаживали, из-за чего дверь создавала нежный звук. Аргус не мог понять, кого в такую позднюю ночь сюда занесло. Но не став себя мучать, болезнь сама его уже до пятого колена доводит. Он побрел к двери, дойдя, шатаясь в разные стороны, открыл дверь. Перед ним стояла, уже можно сказать, подруга.
Когда они уплыли подальше от материка, Илали решила поговорить с единорогом наедине. Единорог был ошарашен таким заявлением от дочки князя. И немедля они уединились в закуток, где было меньше глаз и ушей. Оставшись наедине, Илали перешла сразу к делу: она была против того, чтобы он обращался с ней на „вы“. Ей категорически это не нравилось. И она предложила перейти на „ты“, но единорог понимал, что, если он будет обращаться перед командой корабля с дочкой князя на „ты“, то его жизнь превратится на этом корабле в сущий ад. А капитан ему устроит не то что ад, а ещё что похуже, что после этого захочется сесть в шлюпку и самому догрести до Эквестрии. Оленица понимала, что будет, если он будет к ней обращаться по-дружески. Тогда она, смирившись, решила, что при уединении, где ни было, он должен обращаться к ней как к другу. Промотав в голове все за и против, он согласился на это. Девчонка была рада этому, и после этого они разошлись кто куда.
Она внимательно взглянула на жеребца. На лице того не было живого места. Он был весь зелёный, словно огурец. Под глазами были хорошо выраженные темные ямки, взгляд мутноват, а сам он немного покачивался.
— Аргус, ты как? Давай я помогу, — забеспокоилась она. Войдя в каюту, лань взяла под копыто жеребца. Уложив того в постель, она, как можно быстрее достала ведро с тряпкой и сделала компресс. — Илали, спасибо, уже лучше, — пролежав с компрессом немало времени, ответил жеребец. — Богиня, что с тобой сотворила эта качка, у тебя ни живого места на лице! — Она обтирала мордочку парня.
Жеребец лежал, закрыв глаза, не понимал, что происходит. Из-за качки его мысли были в полном хаосе. Вернуть его в нормальное состояние возможно только лишь двумя способами: первое — это как можно быстрее причалить к берегу, тогда организм вернётся в норму; второе — это что-либо извне, которое может успокоить и убрать симптомы качки — лекарства, магические заклинания, физические упражнения. Но из всего этого только одно смогло помочь ему.
Илали не могла больше видеть страдания своего друга, и пошла на большой риск. Это ещё никто не делал за всю жизнь существования благородных оленей. Она провела копытцем по волосам жеребца, почувствовала грубый волос парня. После она провела по лицу парня, запоминая все его черты не по-зрительному, а по-внутреннему, подсознательно очертила его силуэт, — все до мельчайших частиц. После она прислонилась к уху парня.
— Скажи мне свое истинное имя, — в её голосе были слышны нотки волнения, она боялась, что это может не сработать или, ещё хуже, навредить единорогу.
Аргус услышал голос у своего уха. Он был нежен, словно весенний ветерок, гонящий прохладу в солнечный день. Но при этом, он был какой-то странный, в нем чувствовалась что-то чарующее. Кто-то или что-то его заставляло сказать всего одно слово, которое могло бы навлечь на единорога беду. Он боялся этого ощущения. Сопротивление было недолго. Уже не выдержав, единорог сдался.
— Аргуис, — ответил единорог, сказав свое истинное имя.
Илали отстранилась от жеребца; она шевелила лишь губами. Парень взглянул на неё, но под пеленой мути он не смог ничего точно увидеть. Прошло несколько секунд, и перед благородной ланью появился маленький огонек. Он то и дело ярко светил, а потом тускнел. Она подошла к единорогу, положила этот огонек на грудь жеребца. Он начал светиться, набирая все больше оборотов света, пока не стал светиться словно солнце. Хлопок; свет померк. Светлячок прошел насквозь жеребца через грудную клетку. Он стал темным, его свет стал настолько тусклым, что его еле было видно. Он упал на доски корабля; снова хлопок, и вместо темного шарика были темные следы.
Единорог ощутил странное чувство, будто его кто-то разрывает изнутри. Его тело поднялось дугой, когда светлячок уже вышел из него, к нему вернулось чувство облегчения и свободы. Жеребец больше не чувствовал симптомы качки. Ему стало настолько легче, что сознание вернулось в свое русло, а пелена мути спала, давая дорогу четкости. Повертев головой в разные стороны, он увидел сидевшею без сил на кресле Илали. Она смотрела слабым взглядом на жеребца и легонько улыбалась.
— Получилось, — только и смогла промолвить она. Парень забеспокоился, встав с кровати, подошел к подруге. — Что ты сделала? — он взялся за копыто дочки князя, и сам, на замечая этого, начал поглаживать. — Мне пришла безумная идея, как можно тебя вылечить от этого недуга. Я не могла смотреть, как ты страдаешь. И я применила на тебе магию имен, — раскрыла все карты лань, глядя, как у единорога появлялось все больше и больше вопросов. Но ответы он получит от них только завтра или позже. Её веки тяжелели, ей хотелось уйти в глубокий сон. Но назойливый единорог не давал ей уснуть, говоря тем, что она не может тут уснуть, что подумает капитан с командой, когда узнают, что она ночевала у пони. Но её это больше не волновало, организм взял своё, сознание заглушило реальность, и дочка князя уснула.
Единорог увидел, что Илали больше его не слушает и не реагирует никак, и сдался. Он перенес её на свою кровать, уложив, и накрыл, потушил свечу, приводя помещение в полный мрак. Сам он разместился в кресле, смотря в одну точку, и анализировал, что произошло и что такое сила имен, не поняв, сам ушел в глубокий сон.
Утро наступило нежданно-негаданно. Оно предвещало солнечный и ясный день. Паруса поймали встречный ветер и вели корабль к Эквестрии. Но все было бы так просто, если бы не одно но: на море поплыли странные слухи, что участились грабежи на корабли. Все это можно привести к одному: пираты. Это шайка разбойников, терроризирующая один участок моря за другим ради стоящей наживы.
Громкий бег по палубе разбудил Илали с Аргусом. Они одновременно проснулись. Взглянув на единорога, Илали была удивлена, увидев себя, лежащую на кровати вместо кресла. Ей стало неудобно перед парнем: она хотела что-то сказать, как увидела реакцию парня. Аргус приподнял копыта, показывая, что все нормально не волнуйся. Громкий бег как-то успокоился; в дверь постучались. Единорог магией открыл её, и перед ними предстала лучница, личная охрана Илали. Она укоризненно смотрела то на единорога, то на лань. Выдохнув, зелёная, с белыми узорами у глаза в виде лозы с шипами, обратилась к Илали: