Арон сидел на краю длинного стола в глубине медики. Арвэн мягко ощупывал его спину, продолжая болтать:
— Но, как я уже говорил, могло быть хуже. Два разреза, и идут они — просто нельзя лучше. Чистые, неглубокие и прямые. Если будешь делать все, что я скажу, у тебя не останется ничего, кроме гладких серебристых шрамов, чтобы хвастать храбростью перед дамами.
Он встал рядом и восторженно поднял белые брови над круглыми ободками очков. Выражение его лица вызвало у фестрала улыбку.
Арвэн повернулся к юноше, стоявшему около двери.
— Иди и вызови следующего практиканта в списке. Скажи только, что надо принести все необходимое для обработки прямого неглубокого разреза.
Юноша повернулся и убежал, его шаги затихли в отдалении.
— Ты послужишь прекрасным практическим пособием для одного из моих практикантов. Ты даже знаком с ней, — жизнерадостно сообщил Арвэн. — Разрез у тебя хороший и прямой, с небольшой вероятностью осложнений, но это уже не по твоей вине. — Он потыкал кончиком копыта в его грудь и цокнул языком. — Одни кости и немного упаковки. Для нашей работы проще, когда больше мясца. Но, — пожал он плечами, подняв их к самым ушам, — не всегда все идеально.
Арвэн посмотрел на него, словно ожидая ответа. Арон серьезно кивнул.
Это, казалось, его удовлетворило, и улыбка с прищуром возвратилась. Он повернулся и открыл шкаф, стоящий у одной из стен.
— Дай мне всего минутку, и я успокою жжение, которое идет у тебя по всей спине.
Он звякнул бутылочками, роясь на полках.
— Все в порядке, магистр Арвэн, — стоически ответствовал Арон. — Вы можете зашивать меня прямо так.
Он молча отошел от шкафа и подошел к нему. Глянул пристально ему в глаз. Потом поднял копыто и оттянул одно веко.
— Посмотри вверх, — сказал он врачебным тоном.
Нахмурившись от того, что увидел, Арвэн взял его копыта, сильно нажал на кончик и внимательно наблюдал секунду-другую. Его хмурость усугубилась, когда он, придвинувшись, взял его за подбородок, открыл рот и понюхал.
— Тенназин? — спросил он и сам себе ответил: Нет, конечно, налрут. Я, наверное, старею, раз не заметил раньше. Это также объясняет, почему ты не залил кровью весь мой красивый чистый стол, — он сурово посмотрел на него. — Сколько?
Арон не видел смысла сопротивляться.
— Четыре листа.
Арвэн помолчал немного, затем посмотрел на пегаса. Через секунду он снял очки и яростно протер их. Водрузив их обратно, магистр посмотрел ему прямо в глаза:
— Нет ничего удивительного в том, что мальчик, боящийся порки, накачивается перед ней лекарствами, — он внимательно посмотрел на Арона. — Но почему если он так боится, то снимает жилетку перед поркой? — Арвэн снова нахмурился: ты мне это объяснишь. Если ты лгал раньше, признайся, и все будет хорошо. Я знаю, как мальчишки любят сочинять дурацкие сказки.
Его глаза поблескивали за стеклами очков.
— Но если ты сейчас солжешь, то ни я, ни кто-либо из моих ребят не будут зашивать тебя. Мне не лгут, — он скрестил копыта на груди. — Ну. Объясняй. Я не понимаю, что происходит. А этого я не люблю больше всего на свете.
Последнее спасение — правда.
— Я учился у разных пони, они рассказывали, какие травы можно есть, и что помогает, — объяснил он. — Когда мне пришлось жить на улицах города, я лечил себя сам, — он указал на копыто, где было рубец. — Сегодня я не надел жилет, потому что у меня он всего один.
— А налрут? — спросил Арвэн.
Он вздохнул.
— Я не вписываюсь в общие рамки, сэр. Я младше всех, и пони думают, что мне здесь не место. Я многих огорчил тем, что так быстро попал в студенты. И я умудрился настроить против себя магистра Таонну. Эти студенты и Таонна с друзьями — все они наблюдают за мной, ожидая малейшего признака слабости, — Арон перевел дух.
— Я принял налрут, потому что не хотел потерять сознание. Мне нужно было показать им, что они не могут причинить мне боль. Насколько я знаю, лучший способ оставаться в безопасности — это заставить врагов думать, что они не могут причинить тебе боль.
Все сказанное звучало довольно неуклюже, но было правдой. Арон ответил магистру медицины вызывающим взглядом.
Наступило долгое молчание. Арвэн смотрел на мальчика. Его глаза немного сузились за очками, словно он пытался что-то разглядеть внутри него. Потом он снова потер верхнюю губу копытом.
— Наверное, если бы я был старше, — медленно произнес он так тихо, словно говорил сам с собой, — я бы сказал, что ты выставляешь себя на посмешище. Что другие студенты — взрослые пони, а не вздорные драчливые мальчишки.
Арвэн снова помолчал, все так же рассеянно теребя губу. Затем его глаза заискрились морщинками по краям — он улыбнулся.
— Но я не настолько стар. Хм! Пока нет. Даже наполовину. Всякий, кто думает, что мальчишки невинны и милы, никогда сам не был мальчишкой или позабыл об этом. А тот, кто думает, что пони не бывают жестоки и не причиняют друг другу боль, вряд ли часто выходит из дома. И уж конечно, он никогда не был медиком. Мы видим последствия жестокости чаще, чем кто-либо.
Прежде чем Арон успел ответить, он сказал:
— Закрой рот, Арон, или я почувствую себя обязанным влить в него какое-нибудь сильное тонизирующее. Ага, вот она и пришла, — последнее было сказано про студентку, появившуюся в комнате. К его удивлению, это оказалась знакомая кобылка.
— А, София Кар, — обрадовался Арвэн, все следы их серьезной беседы исчезли с его лица. — Вы слышали, что у вашего пациента два прямых чистых пореза. Что вы принесли, чтобы исправить ситуацию?
— Прокипяченный лен, крючковую иглу, нитку из кишки, спирт и йод, — решительно сказала кобылка
— Что? — возмутился Арвэн. — Никакой магии?
— Нет, — ответила она, побледнев еще больше.
— А почему нет?
София поколебалась:
— Потому что она мне не нужна, — девочка неуверенно взглянула на учителя.
Арвэн выглядел довольным:
— Да. Конечно, она вам не нужна. Очень хорошо. Вы мыли копыта перед тем, как пришли сюда?
София кивнула, мотнув длинной пепельной гривой.
— Тогда вы зря потратили время и силы, — строго сказал Арвэн. — Подумайте обо всех болезнетворных бактериях, которых насобирали, пока шли сюда подлинному коридору. Вымойте копыта еще раз, и начнем.
С привычной тщательной быстротой кобылка вымыла копыта в ближайшей раковине. Арвэн уложил пегаса на стол лицом вниз.
— Пациенту дали притупляющее? — спросила она. Хотя он не мог видеть ее лица, но услышал в голосе тень сомнения.
— Анестезию, — поправил Арвэн. — У вас хороший глаз на детали, София. Нет, не давали. Итак, что вы будете делать, если Арон уверяет вас, что ему никакие лекарства не нужны? Он заявляет, что у него самоконтроль как прут из рамстонской стали, и он не станет дергаться, когда вы будете его зашивать.
Тон Арвэна был серьезным, но мальчик мог уловить намек на усмешку, прячущийся в его словах.
София посмотрела на него, затем снова на Арвэна.
— Я скажу ему, чтобы не придуривался, — ответила она после короткой паузы.
— А если он упорствует в своих заявлениях?
Последовала более долгая пауза.
— Он не кажется истекающим кровью, так что я приступлю. Я также объясню ему, что если он будет слишком сильно дергаться, то я привяжу его к столу и буду лечить, как считаю нужным для его благополучия.
— Хм, — Арвэн казался слегка удивленным ее ответом. — Да. Очень хорошо. Итак, Арон, вы все еще желаете отказаться от обезболивания?
— Спасибо, — вежливо ответил он. — Мне не нужно.
— Прекрасно, — сказала София, словно он подписал себе приговор. — Во-первых, мы прочистим и стерилизуем рану.
Спирт жег, но это было самое худшее из всей процедуры. Арон постарался максимально расслабиться, слушая, как София объясняет свои действия по мере выполнения. Арвэн выдавал непрерывный поток комментариев и советов. Арон занял свой разум другими мыслями и постарался не дергаться от сглаженных налрутом уколов иглы.