- Бесы, бесы!
На потолке красовались грязные черно-коричневые потеки, очевидно, от давнишней протечки. Павел поморщился – заперли стрика в сырой угол, приставили охрану, и на этом вся забота о «путеводной звезде монастыря», очевидно, закончилась.
В ходе беседы отец Василий продолжал твердить о бесах и раздирать руки, запутался на вопросах о дате и дне недели. Павел сделал необходимые пометки, попрощался со стариком и вышел из комнаты монаха. На втором этаж, где жили послушники, где игумен распорядился выделить келью для психиатра. Павел разложил вещи из сумки, достал ноутбук и задумался. То, что эти два дельца, игумен и благочинный, не столько озабочены здоровьем старца Василия, сколько его влиянием на жизнь монастыря, он уже понял. Состоятельные жертвователи готовы идти только к святому, чье имя имеет вес. И эта чушь с одержимостью… не дай Боже начнут свои отчитки, что усугубит состояние старика, чей разум и так затуманен религиозным бредом.
Павел сполоснул руки и лицо и отправился в трапезную, которую еще утром показал благочинный. На раздатке высокий худой мужчина налил ему супа и щедро отмерил капусты с грибами.
- А мясо есть какое-нибудь? – грустно спросил Павел, глядя на густую вермишелевую похлебку.
- У нас всегда постное. По большим праздникам только рыба бывает, - с сильным акцентом ответил кухонный работник. – Меня Мурад зовут, что-то я вас тут не видел. Вы новый трудник? Сейчас зачастили… Как отправишь на кухню чаны чистить – через день сбегают. Они-то думают благодати тут насшибать, – Мурад рассмеялся, но тут же прикрыл рот ладонью.
- Я – Павел. А вы тут как оказались? Кто вы по национальности?
- Таджик. Покрестился.
- Вот как… что ж вас заставило?
- Отец Василий помог, спас мне жизнь – прямо сказать. Меня в Заринск женщина из Питера привезла. Сказала, тут ферма рядом с городом, условия хорошие, даже договор делают на зарплату. Ну и оказался в настоящем рабстве – у меня даже цепь на ноге была! А про ферму она не соврала – вот на ней я и батрачил пять лет, пока чудом каким-то не вызволили. Остался на улице – денег нет, документов нет, здоровье ни к черту, меня на этой ферме хуже свиньи кормили. Бродяжничал, пить начал. И женщину ту встречал на улице – ей ничего не было, на хорошей машине до сих пор ездит, улыбается.
Проснулся как-то утром под трубами, чую – хана мне пришла. В глазах все двоится, ноги ватные, мутит. И думаю – что я, как собака под трубами, что ли, подохну? Пойду к людям, может, хоть похоронят меня по-человечески. Ну и пополз к монастырю, на четвереньках шел. Меня охранник гнал, ой ругался… На счастье мое отец Василий выходил из ворот, увидел меня. Распорядился занести, вызвать врача. Вот так я и остался. Креститься – он не настаивал, говорит, хочешь, так оставайся, тут есть работники миряне. А благочинный, псина, все шипел – выгнать меня надо, я мол, мусульманин, порчу им тут все благолепие своей нерусской рожей.
Мурад понизил голос:
- А теперь говорят, мол, бесноватый отец Василий. Про это игумен с благочинным не разрешают трепаться, но слухи-то ходят.
Павел пожал плечами:
- Не знаю. Я паломник, только приехал, не в курсе.
- Ха, паломник. И келью тебе в монастыре дали? Тут только богатеньких селят, а ты что-то не похож на олигарха. Машинка-то у тебя – тьфу.
Павел взял поднос и отошел от разговорчивого трудника – игумен с благочинным твердо попросили его скрывать, кто он такой и с какой целью приехал. Паломник мол, молюсь, и все тут.
В своей комнате он бросился ничком на кровать. Дернул же его черт принять это предложение! Но, с другой стороны, за такую сумму ему несколько месяцев пришлось бы горбатиться в больнице со своими шизофрениками. Ну и что делать? Дедку нужно обследование в стационаре, анализы, в конце концов, консультация психолога нужна, по-хорошему-то… Но они ясно дали понять, что вывозить старика из монастыря – потеря лица. Пойдут разговоры в городе, потом – дальше… Кто понесет деньги в монастырь, в котором единственный святой – сумасшедший? А народу-то много и не надо, начнут болтать, мол, бесами одержим. У них же все просто – где святость, там и бесы.
Павел взял телефон и позвонил благочинному – его просили действовать не через секретаря, а обращаться напрямую к Дионисию. Через десять минут Дионисий и психиатр сидели в приемной игумена, который непрерывно ерзал на кресле.
- Ну, что скажете, Павел Романович? – напряженно спросил Феофан, стянул скуфью с головы и промокнул пот на лбу.
- Пока ничего хорошего не скажу. Не знаю, что там с бесами, а вот острый психоз, бредовый синдром и галлюцинации всех типов у вашего старца имеются. Диагнозов никаких предполагать пока не могу – надо обследовать отца Василия у невролога, сдать анализы и сделать МРТ мозга. Вы понимаете, эти симптомы на что угодно могут указывать – хоть на опухоль в мозгу, хоть на старческую деменцию, хоть на обострение шизофрении, каковая у него всю жизнь могла вяло протекать. Что вы от меня-то хотите, я не понимаю? Что вот я тут появился, махнул палочкой, дал пару таблеток и опа! Он здоров?