- Я все-таки был прав? Они все – бесы?
Старик поднял на него глаза и несколько раз кивнул.
- Ладно, чего тут скрывать, раз уж вы тут все собрались… Вы, Павел, не обижайтесь на меня, вы ведь неверующий, я очень не хотел вам это все рассказывать. Потому что в таком случае вы утвердились бы в своем диагнозе и начали бы меня пичкать нейролептиками. Первый раз они не помогли – Дионисий и Феофан на свой страх и риск давали мне галоперидол самостоятельно, без консультации врачей.
Павел выпучил глаза:
- Как это - самостоятельно? Идиоты!
Старик покачал головой:
- Пятерых братьев они отправили в дурдом, чтобы нейролептики ослабили их сопротивление, отец Андрей и другие вовсе не были шизофрениками. Они – крепкие духом иноки, этим – старик кивнул на пятно на потолке – не удавалось с ними справиться. Но травить их самостоятельно они все же побаивались – мало ли, слетят с катушек, в окно там бросятся или еще что.
- Зачем это нужно игумену и благочинному? – изумился Павел.
- Игумена и благочинного больше нет, – жестко ответил отец Василий. – От них – только оболочка. Внутри – темные. Бесы, демоны, черти – называйте, как хотите, я зову темными. Их было несложно подавить – Дионисий и Феофан давно уж забыли о Боге, коммерцию все строили. А отец Андрей, отец Дамиан и другие, кого они в дурку сослали – только ими жила обитель, их верой. И сейчас они на их стороне, с такой-то силой…
Мурад выставил вверх палец:
- А я говорил! Говорил!
Журналист посмотрел на старца, так же как и Павел, борясь с сомнениями, пожевал губу.
- Кирюх, слушай, я в эти ваши игры в ангела и демона не верю. Но и в то, что ты сумасшедший, тоже не верю. Поехали к чертовой бабушке из этой клоаки, пусть тут сами разбираются.
Павел вспомнил черные вены, змеями протянувшиеся по бритой голове промышленника. Безумие какое-то…
- А почему вас они не отправили в ту же психиатрическую клинику? – спросил он.
Старик неожиданно весело улыбнулся:
- Дак придурки. Я тут вроде приманки для богатеньких, чтоб несли подношения да в веру ихнюю темную обращались. Таких уж совсем легко обратить – там изначально души-то на донышке. А что будет, если великий святой вдруг в дурдоме окажется? Тут ведь не удержишь слухи-то. Весь Заринск монастырем живет. Кто пожертвования сумасшедшему понесет? Сначала сами старались, чуть мозги мне не вывихнули этим галоперидолом, брат Аркадий аж в глотку пальцем лез, проверял – проглотил я иль нет. Да и честно сказать – мозги оно туманит будь здоров, думал, долго не продержусь. Потом вот вас прислали – думали, вы им что-то новое посоветуете, как меня чуркой бессмысленной сделать. Вот и весь расклад – я им нужен, но вера моя не нужна.
Павел молчал, переваривая услышанное. Он не мог поверить во всю эту бесовщину, но не мог и сбрасывать со счетов видео.
- Хорошо, предположим, что это правда. Что вы предлагаете делать? – наконец произнес он.
- Вам – ничего, - подал плечами старик. – Уезжайте отсюда, Павел. И ты тоже, - кивнул он Мураду.
- А как же ты? – спросил Юрий Иванович.
Отец Василий ответил:
- Я отсюда не уйду. Это то, ради чего я принял постриг. Что мне, от сатаны драпать как заяц? Я ж вроде как воин за веру Христову.
- Как вы с ними собираетесь бороться? – спросил Павел.
Отец Василий поднял на него прозрачные голубые глаза.
- Чего я только не перепробовал, Павел Романович. Все молитвы, какие знал, перечел, даже отчитки. Крестами вон обложился, книгами священными. Верите – все им это до лампочки. Я ж грешным делом думал, как в голливудском кино – крест выставил, отче наш прочел и зло рассеялось. Но это не так.
- Зачем тогда вам тут оставаться, если вы даже не знаете, как с ними бороться?
Старик в задумчивости соединил кончики пальцев обеих рук.
- Я знаю, чего они боятся.
- И чего же?
- Они боятся веры. Настоящей, нерушимой. Не той, что измеряется в количестве поклонов и постных дней, а такой, когда ты с Богом – одно целое.
- Как это?
Старик открыл рот, чтоб ответить, но тут Мурад, стоявший у окна, встрепенулся:
- Эй, мужики, тут какой-то базар вокзал у наших бесов.
Павел, журналист и старец кинулись к окну: по двору двигалась процессия монахов, одетых в свои черные рясы, лицо каждого из них украшала маска из папье маше. Бугристые лбы, карикатурные носы и очерченные черным вырезы для глаз были не самым странным – когда свет фонаря выхватил лицо одного из монахов, черные изломанные линии, покрывающие поверхность маски, заставили Павла вздрогнуть. Процессия из десяти человек гуськом направлялась к старой деревянной церкви, обложенной лесами.
- Вот черт, - произнес Мурад и перекрестился.