— Однако я считаю, что это слишком жестоко. Давайте камни заменим снегом!
Вытряхнутого из мешка Сеньку пристегнули к столбу на цепь. Разбойник был абсолютно голый, не считая панталонов, прикрывающих причинное место. Площадка для казни получилась небольшая, метра три на три, огражденная маленьким, приблизительно по колено, заборчиком. Длина цепи была достаточна для того, чтобы дойти до любого из углов вольера, но не более.
Гадостно ухмыльнувшись, я спрыгнул с помоста и подошел к одному из ящиков.
— Вот такая казнь. Показываю, как надо, — подавая толпе пример, я скатал снежок и метко запустил его в душегуба. Попав в цель, тот разлетелся веселыми, переливающимися брызгами, и из вольера донесся злобный мат.
Мужики из селян, кто был поближе и видели весь процесс, радостно загоготали. Забава им явно понравилась.
— Налетай, народ! — скомандовал я. — Всенародная забава — каждый может метнуть снаряд в злодея. Но торопитесь, снег — штука коварная, на жаре — исчезает, растаивает.
Послушавшись, народ стал подтягиваться к контейнерам.
— Ух, Петро, холодный какой! — раздалось от другого ящика.
В душегуба полетел пробный снежок, за ним другой, третий… Цветистость выражений Сеньки вырастала с каждым новым попаданием, что еще больше веселило толпу. Главарь разбойников метался по вольеру бешеным псом, безуспешно пытаясь увернуться от летящих в него снарядов. Снежки свистели со всех сторон, донося до душегуба всю накопившуюся злость народа.
— Теперь пора решать вопрос с тобой, девочка моя, — вернувшись на помост, обратился я к Марии.
Девушка уже очнулась и недоуменно хлопала глазами, пытаясь осмыслить происходящее. Она явно не понимала, что происходит и почему у нее на шее такой пышный шарф, что закрывает обзор. Осмотреть себя пленница не могла — была плотно привязана к стулу, так плотно, что практически не могла пошевелиться. То, что мы с ней сделали, оставалось для девушки тайной. Тем не менее взгляды, которые окружающие бросали на нее, явственно заставляли красотку нервничать. Шея красавицы была настолько пышно обмотана тканью, что наклонить голову и увидеть свое тело у нее не было никакой возможности.
— Хоть не зазря корячились. Хотя мог бы и помочь, — изрек Макс, оглядывая поле боя, над которым весело летали снежки. Заигравшись, народ начал кидаться не только в мешок, но и друг в друга, что постепенно переросло в небольшую баталию.
— Подумаешь, несколько контейнеров со снегом в одиночку загрузил, — ухмыльнулся я. — Отрабатывай еду, проглот.
Наконец, развлекаться стало не с чем — попросту закончился снег. Толпа все еще не могла успокоиться, обсуждая произошедшее.
— Эх, Петро, как я табе засветил прямо по макушке! — радостно раздавалось то тут, то там.
Дождавшись, пока все внимание вновь обратится на меня, я продолжил вече:
— Итак, перед вами девка Мария. Обвиняется в государственной измене. Должна была быть сожжена две недели тому назад.
Народ изумленно заахал — как же так, чем же такая молодая да красивая провинилась. Как хорошо, что перед помостом была зона отчуждения, и из селян вблизи девушку никто не мог увидеть.
— За что такую-то!
— Ох, бабоньки-и…
— За попытку освободить главного душегуба уничтоженной банды — главаря Сеньку-кровь-в-песок! — добавил в голос жестокости я.
Толпа тут же одобрительно загомонила.
— Так ей, ведьме! — взвыл кто-то.
Игры играми, а наказание — наказанием. Все прекрасно понимали, что казнь снежками — это лишь развлечение, а затем, чуть позже, разбойника или повесят, или четвертуют, в общем, что сирдару по нраву придется. Как на прошлом вече, все по чести.
На глазах у Марии заблестели едва сдерживаемые слезы. Э, нет! Так не пойдет, она же сейчас все испортит, что мы с ней сотворили!
— Макс! — тихо зашипел я. — Ввали ей магии, пусть успокоится. Не дай бог заплачет!
Компаньон, заметив состояние девушки, согласно кивнул и начал делать в воздухе непонятные пассы. Слезы тут же исчезли.
— Однако… — с великодушной улыбкой продолжил я. — Смертная казнь была заменена рабством. Пожизненно. Будет прислуживать во дворце, выполнять грязную работу. Свободы — лишается!
Народ возмущенно загудел. Не обращая внимания на недовольство людей, я сделал знак Ирвану. Тот с невозмутимым лицом подошел к девушке и, приподняв пышный шарф, надел на ее изящную шею ошейник. Застегнув его, управляющий привязал поводок к моему поясу.