Ответом была очередная порция пыхтения. Под ногами заскрипел снег. И как ему без маски то не холодно? Я поежился, поправляя воротник. Вроде бы и деревья защищают, а ветер продувает все равно.
Ветер, словно увидев мою слабость, начал нарастать, бросаясь пригоршнями снега. Оглянувшись через плечо, я увидел, как Макс надевает маску. Правильно, в такую погодку…
— Не нравится мне это. Надо побыстрее добраться до лагеря, а то как бы в такой снегопад не заблудиться тут, в трех елках.
— В трех соснах. — попытался поправить меня Макс.
— Покажи мне пальцем хотя бы одну. А елки — вот они. — не согласился я.
Погода становилась все хуже и хуже. Спустя пару минут ветер разыгрался настолько, что сквозь поднятую метель было практически ничего не видно уже в пяти метрах от себя.
— Ускорились! — бросил я через плечо, плавно переходя на бег. Раздавшееся сзади бряцанье подтвердило, что Макс меня услышал. — Бережем дыхание.
Спустя пять минут бодрого марша я начал беспокоиться. А туда ли мы бежим? Уже давно должны были достичь лагеря.
Словно успокаивая меня, из снежной пелены проступили очертания лагеря: забор, пара бесформенных зданий. Батя рассказывал, что раньше, в СССР, здесь хотели поставить научную базу, но, видимо не получив финансирования или одобрения руководства, отказались от этой затеи.
Несмотря на то, что проект свернули, что-то все таки успело остаться: два жилых барака, командный центр, склад и здание непонятного назначения, возможно бывшая лаборатория. Небольшое пространство вокруг было огорожено железным сетчатым забором, вокруг которого простиралась полоса отчуждения, шириною метров в десять. Выделялась вышка для дозорных посреди лагеря, построенная уже после, невесть кем.
Из-за удобного расположения, бывшее мини-поселение получило славу неплохого перевалочного пункта. Его облюбовали бомжи, туристы и искатели приключений, игроки в пейнтбол, ролевики… Для веселых походов на природу и пьянок на свежем воздухе лагерь подходил как нельзя лучше.
Затем, в какой-то момент, место оприходовали бандиты, в качестве то ли загородного домика, то ли конспиративной квартиры. Однако, что-то у них не заладилось, и, в итоге, за какие-то долги, права владения лагерем достались Бате. Недолго думая, он оформил в собственность землю с постройками и прилегающую территорию, обновив забор и заделав в нем все дыры, а также отремонтировав здания, сменив замки на дверях и поставив железные решетки на оконные проемы. Сами окна были заменены на противовандальные, пуленепробиваемые. Двери же менять нужды не было — массивные, железные, чуть ли не на случай атомной войны. Умели же делать!
Впрочем, не будучи жадным, один из бараков, у самого края лагеря, Батя чинить не стал — наоборот, он вынес здание за огражденную территорию. Я шутливо называл его "домиком для бомжей", а Батя, отмахиваясь — "Привалом нежданных путников".
Пройдя сквозь открытую калитку, мы зашли на территорию лагеря и направились в командный центр, где находились остальные. Свет в окнах едва виднелся сквозь метель, служа маяком. Наконец-то тепло и чай!
У самого крыльца в снегу, выделяясь черным пятном на общем фоне, лежал какой-то предмет. Подняв, я отряхнул его, и, повернув на свет, осмотрел. Красивый, правильной овальной формы камень, иссиня-черного цвета. Небольшие ложбинки и миниатюрные углубления на поверхности, казалось, были созданы искусственно — так удобно они ложились в руку. Отдаленно напоминают лунные кратеры, да каналы на Марсе. Не метеорит ли это, часом?
Зайдя в дом и включив свет, я осмотрел находку повнимательнее. Пронизывавшие камень багрово-красные линии смотрелись завораживающе, мерцая, словно внутри было сердце, пульсирующее и гнавшее кровь по его каменным венам. Зрелище завораживало.
Интересно, откуда он взялся? Когда мы уходили, его точно не было. Впрочем, эту загадку можно решить потом. Положив находку на тумбочку, я принялся раздеваться. Дела не ждут.
Не волнуется ли Батя, что в такую погоду мы заблудимся?
Собственно, своих родителей я не знал, а проживал у приемных. Точнее, приемного. Как именно меня усыновил Батя, я не помню, но по его словам я был еще совсем маленьким.
Помню лишь яркий белый свет, такой яркий, что проникал даже сквозь крепко зажмуренные веки. И голос. Тихий, добрый, обволакивающий. Мамин. И ощущение волшебства, чуждого этому миру. Наверное, из-за него я увлекаюсь фантастикой. Хотя, возможно, ничего такого и не было. Подсознание вещь хитрая, любит выдумывать то, чего не было.