«Спускайся!» Думаю: «Сейчас спущусь».
Осветил фонариком стены, вижу вдруг: сбоку железный крюк вбит. Почему-то испугало меня это: значит, какие-то люди тут проходили.
Привязал я к крюку верёвку, начал спускаться. Ладони об верёвку разгорячились, а самому холодно, весь дрожу. И представляю ещё, как в холодной воде окажусь!
Вот кончилась верёвка, повисел я, ногами болтая, и прыгнул.
Долго, мне показалось, летел, фонарик кверху подняв; потом свет фонарика исчез, — это я с головой в воду ушёл. Вынырнул, отфыркиваясь, встал. Посветил, — действительно, вода, с фонарика каплет, расходятся круги. Но холодная не очень.
— Ну что? — где-то рядом вдруг Гагин голос. — Удачно?
Стал я быстро шарить по сторонам фонариком, гляжу: стоит, вытянувшись, у самой стены, но лицо спокойное.
— Ну что дальше? — говорю я, ладонью лицо вытирая.
— Ясно что, — Гага говорит, — дальше пойдём.
— Пойдём! — говорю. — А вдруг глубже дальше будет?
— Тогда поплывём, — спокойно Гага говорит. «Поплывём!» Но сколько придётся плыть — вот вопрос!
Конечно, мне приходилось ночью плавать, но там хоть было известно, что где-то точно есть берег, а тут неизвестно, есть ли что-нибудь там, в темноте!
— Ну, я уже отдохнул, — Гага говорит. — Догоняй! Взял у меня фонарик, с поднятым фонариком медленно вперёд пошёл, подняв над водой подбородок.
Потрясающий всё-таки он человек! «Отдохнул!» Замечательные здесь условия для отдыха!
Снова обступила темнота и тишина. Только впереди окружённая светом тёмная Гагина голова удаляется. Сначала спокойно двигалась, потом вижу, как-то странно дёргаться стала!
— Ты что?! — кричу.
Тишина долгая, потом доносится оттуда:
— Нь мг грть!
— Почему?..
— Фнрк в рт!
— …Ты что, плывёшь, что ли?
— …….Д.
— Сейчас! — говорю.
Бросился за ним, пошёл в воде, потом тоже поплыл. Догнал плывущего Гагу, посмотрел. Если бы он вдруг тут неожиданно мне навстречу попался, точно бы я от страха умер! Широко раскрытый рот, глаза от этого, как у ненормального, и изо рта яркий свет идёт!
Повернулся ко мне, кивнул. Дальше поплыли.
Долго плыли. Незаметно для Гаги, на ходу, ногу опустишь — дна нет! И главное, какая-то страшная мысль подкрадывается: «Что это? Где это мы так долго с Гагой плывём?.. Неужели может быть такой большой подвал?!»
И главное, время здесь совершенно не ощущается, то ли пять минут плывём, то ли час! Гага вдруг поворачивается ко мне:
— Н мг блш — взм фнрь!
Поплыл я к нему из последних сил, чтобы взять у него изо рта фонарь, вдруг боль почувствовал, коленом о что-то твёрдое ударился. Быстро схватил руками: что-то железное, круглое, ребристое, вроде люк, а вокруг по-прежнему глубоко. Встал я на этот люк, примерно по пояс из воды вылез. Гага ко мне подплыл, встал рядом, тяжело дыша. Вокруг абсолютная тишина, только капли с нас падают, щёлкают, и больше ни звука. Стали смотреть по сторонам: тьма, ничего нет!
— Ну что… вперёд? — Гага говорит.
— Вперёд! — говорю.
Какое-то вдруг ликованье меня охватило! «Всё равно, — думаю, — если даже утонем здесь, всё равно не испугались, плыли сколько могли!»
Плюхнулся я в воду за Гагой, поплыл. Слёзы текут по щекам и одновременно какое-то ликованье!
Плыву с фонариком во рту, и если бы не фонарик, наверно, стал бы кричать что-нибудь!
Долго ещё так плыли. Луч фонарика болтается по сторонам, иногда вдруг голову Гаги осветит, иногда затеряется в темноте. Вдруг вижу: в луче фонарика чьи-то ноги.
Лёг я на спину в воде, поднял фонарик, стал светить. Вижу, Гага стоит над водой, на каком-то карнизе, рукой за стену держась. Протянул он мне одну руку, я влез. Отдышался, потом только обернулся, во тьму посмотрел, которую мы преодолели…
Да-а-а… А говорил ещё, совсем недавно, что ничего такого нет, что могло бы меня потрясти!
Стали светить фонарём вверх, высоко уходит стена! А вот и потолок, смутно виднеется, в слабом свете. Повёл я свет вдоль него и вижу вдруг тёмный квадрат! Провал! Коридор! Примерно на той высоте, с которой мы спустились сюда. Только не добраться туда никак!
А если обратно поплыть, вряд ли мы из воды до верёвки допрыгнем! Стоим, молчим. Гага вдруг говорит:
— Хочешь конфетку?
— А у тебя разве есть? — я удивился.
— Конечно! — Гага говорит.
Взял я у него карамельку липкую и чувствую вдруг, снова слёзы: так я растрогался от его заботы!
Стали нарочно громко чавкать, чтобы тишину нарушить.
— Ну… отдохнул? — неожиданно Гага спрашивает.
— Отдохнул!
— Тогда — вперёд!
Пошёл Гага по карнизу, встал так, чтобы как раз под тем тёмным коридором оказаться, потом достал вдруг из кармана зубило, стал стену крошить. Мягкая штукатурка оказалась, быстро выбил дыру. Под штукатуркой оказались скрещённые тонкие рейки, Гага засунул под них зубило, покачал, они немного отошли от стены, что-то вроде ручки получилось. Потом Гага влез одной ногой мне на плечо, другой — в выдолбленную дыру упёрся и стал другую дыру бить, на полметра выше первой и чуть в стороне — для другой ноги. Потом я его придерживал, и он, уже обеими ногами в дырах стоя, третью дыру пробивал — для руки!