– Уж теперь-то, парень, ты, наверное, готов признать, что совершил ошибку, пытаясь силой заставить эту женщину выйти за тебя.
– Я совершил только одну ошибку, старина, – возразил Ренар, – не поехал сам за госпожой Шене.
Ренар сунул соломенную невесту в руки замешкавшегося Туссена, а сам вскочил на коня. Потом, к изумлению всех присутствующих на площади, умчался прочь.
Пришпорив лошадь, Ренар помчался по улице и через ворота выехал на дорогу, ведущую из города. Лишь доскакав до каменистого берега, натянул поводья и остановил коня.
С берега можно было разглядеть остров Фэр; в тот момент его очертания были расплывчатыми, теряясь в туманной дымке. Строго говоря, он не был островом, поскольку соединялся с материком каменистым перешейком, таким узким, что по нему с трудом можно было проложить дорогу.
Ренар направил коня к этому перешейку, но норовистый жеребец заупрямился, вставая на дыбы, не желая двигаться дальше.
Конь проявлял больше здравого смысла, чем всадник. Ведущая к острову дорога была ненадежной и в ясный день, а в туман или шторм проезд по ней мог закончиться гибелью. Море поглотило не одного всадника, кому хватило ума предпринять подобную попытку.
Туман сгущался, и Ренар осадил коня, глядя, как остров исчезает из виду, будто скрываясь под покрывалом по велению колдуна. Или, что более уместно в этом случае, колдуньи.
Ренар расстроенно вздохнул. Туссен был прав. Сегодня граф не женится. Старик был прав и в том, что прямолинейный подход Ренара, коль дело касалось Арианн Шене, не сработал.
Но граф уже давно усвоил, что смирением землей не овладеть. Терпеливого и кроткого обойдет сильный и наглый, и любимая женщина достанется другому.
Туман застилал глаза, и память внезапно перенесла его через годы в далекое прошлое. Он снова, дрожа и истекая кровью, стоял у дверей Мартины, а та, испуганно уставившись на него голубыми глазами, захлопнула перед носом дверь.
Ренар стряхнул с себя воспоминание. Это было давно, да и к чему оно теперь? Разве что случай с Мартиной послужил суровым уроком.
Если мужчина чего-то добивается – будь то земельный участок, конь или женщина, – ему лучше быть безжалостным. Он, разумеется, должен признать, что Хозяйка острова Фэр – женщина далеко не простая.
Имея дело с непокорной невестой вроде Арианн, мужчина, наверное, обязан прибегать к более изощренным средствам. Особенно если решил взять в жены ведьму.
Глава первая
Эта комната скрывалась под старой частью дома, подальше от любопытных глаз. Во времена Римской империи, когда на острове стояла крепость, комната являлась частью мрачного тюремного подземелья, где в ожидании пыток и смерти томились жалкие души. Но это было столетия назад. Остались в прошлом кандалы и наручники, теперь каменные стены были уставлены полками с сосудами, наполненными травами, с бутылками, покрытыми пылью, и с книгами, хранящими забытые остальным миром знания. Это мрачное место женские руки неузнаваемо преобразили в хранилище старинных знаний и секретов. На полках было достаточно улик, чтобы семикратно осудить женщину за колдовство.
Молодая женщина, помешивающая в котле, булькающем на огне очага, меньше всего походила на ведьму. Она была высокого роста, стройная, одета в красновато-коричневое платье, защищенное передником.
Оранжево-багровые отблески закрепленных на стене факелов высвечивали черты озабоченного лица; густые каштановые волосы убраны под косынку. Для женщины двадцати с небольшим лет у Арианн было необычно серьезное лицо, грустные серые глаза нечасто отзывались на смех, а губы редко расплывались в улыбке.
К тому же теперь, после смерти матери, улыбаться было нечему: отец все еще где-то пропадал, и Арианн приходилось одной беречь и заботиться о двух младших сестрах. С каждым днем множились слухи, что грандиозное задуманное как разведка плавание шевалье Луи Шене закончилось катастрофой и сам шевалье или потонул, или погиб от рук туземцев где-то на чужом берегу.
Арианн в последний раз помешала в котле, потом осторожно перелила часть прозрачной жидкости в толстостенную глиняную флягу, которую перенесла на длинный деревянный рабочий стол. На дне железной ступки уже лежал натолченный ею порошок, смесь, составленная с помощью отчасти имевшихся у нее книг, отчасти собственной фантазии.
Поставив флягу, Арианн зачерпнула ложку порошка. Она точно не представляла, сколько его надо. Оставалось действовать наугад. Закрыв глаза, Арианн молча помолилась.
– Пожалуйста, пусть получится.
Девушка открыла глаза и осторожно высыпала порошок в флягу. С волнением глядя на сосуд, приготовилась помешать снадобье, но до этого дело не дошло.
Реакция оказалась внезапной и бурной. Жидкость задымилась, зашипела, пошла пузырями, запенилась. Арианн испуганно вскрикнула – зелье хлынуло через края сосуда, – схватила тряпку, но плюющаяся фляга заставила ее отступить.
Она попятилась от стола, вовремя вскинув руку: сосуд разлетелся на куски, разбрасывая по комнате клочья красной пены и глиняные черепки. Комнату заволокло едким туманом, от страшного зловония у Арианн перехватило дыхание, и потекли слезы. Она замахала тряпкой, чтобы разогнать вонь, потом протерла глаза и оценивающе осмотрела причиненный ущерб.
Сама она не пострадала, но снадобье оставило черное пятно на столе и по всему переднику выжгло крошечные дырочки. Арианн потерпела неудачу.
«Если бы только мама была здесь, она бы помогла», – подумала девушка. Сердце терзало ставшее привычным чувство утраты. Это желание приходило в голову десятки раз на день.
Евангелина Шене была истинной наследницей Дочерей Земли. Она лучше всех других когда-либо живших женщин владела старинными средствами и была известна как Хозяйка острова Фэр, первая среди знахарок. Звание это перешло к Арианн.
С тех пор как на глазах Арианн угасала жизнь когда-то неутомимой Евангелины, прошло более двух лет. И все же не проходило дня, чтобы дочь не вспоминала о доброй силе матери, ее мудрых советах.
«О, мама, – думала Арианн, – если бы только снова услышать твой голос». Действительно ли так уж ужасно, спрашивала она себя, вызвать дух матери хотя бы единожды? Она хорошо знала, как ответила бы мать. Евангелина Шене научила дочерей многим удивительным вещам, но заклинала их не иметь никаких дел с черной магией.
Девушка заставила себя вернуться к наведению порядка в комнате. Она собрала почти все черепки, когда услышала, что кто-то дергает за ручку потайной двери.
– Арианн?
Сверху доносился голос Габриэль. Арианн едва успела высыпать черепки в мусорное ведро. По винтовой каменной лесенке с видом герцогини, явившейся с визитом к королевскому двору, спускалась ее сестрица.
Стараясь выглядеть помоднее, девушка перекраивала и переделывала старые платья. Прелестное простенькое платьице перекрашивалось в красный цвет с переливами и щедро украшалось золотой вышивкой. Цельнокроенные юбки расклешивались и снабжались фижмами, распахивались спереди, открывая отделанную пеной кружев розовую нижнюю юбку. Но больше всего опасений у Арианн вызывал лиф, вырезанный слишком глубоко и куда больше, чем надо, обнажавший пышную грудь Габриэль.
Спускаясь по ступеням, сестра элегантным движением подхватила юбки, чтобы не зацепить какую-нибудь случайную пылинку. Роскошные золотистые волосы, идеально белого цвета лицо, полные яркие губы и голубые, словно самоцветы, глаза привлекали внимание.
Она была до того очаровательна, что при виде ее у Арианн часто становилось тяжело на сердце. Возможно, потому, что она с грустью вспоминала о днях, когда Габриэль не была так занята своей внешностью, когда ее сестренка босоногой, с развевающимися спутанными волосами и вымазанными красками щеками носилась по острову, когда требовала еще холста для своих картин. Руки вечно были в мозолях, ногти трескались от нового увлечения – попыток заняться ваянием.