— Я тоже, — отпарировала Габрия, раздраженная напоминанием об этом инциденте.
Она не хотела думать о прошлой ночи, пока не выберется из лагеря. Она обернулась, сунула пальцы в рот и издала пронзительный свист. Она подождала немного, беспокоясь, услышала ли ее Нэра.
Затем в ответ на ее призыв раздалось громовое ржание. Этот зов разнесся по Хулинин Трелд подобно звукам боевой трубы. Все в лагере оставили свои дела и снова прислушались к этому ржанию, полному гордости и ликования. В полях все замерло. Как люди, так и лошади следили за тем, как Нэра появилась на вершине далекого холма. Она снова заржала, на этот раз приветственно, и Габрия засмеялась от удовольствия, чувствуя радость кобылы.
Девушка свистнула еще раз. Нэра, распустив хвост, поскакала с холма и галопом помчалась в лагерь. Ее грива металась, как трава перед бурей, а копыта сверкали, когда она выбрасывала вперед ноги. Как черная комета ворвалась она на переполненное поле и пронеслась между людьми и лошадями. Они расступались перед ее силой и великолепием. Она прогрохотала вверх по склону и остановилась в нескольких дюймах от Габрии. Кобыла нежно фыркнула.
Габрия снова засмеялась, слыша вокруг себя возбужденные выкрики людей. Она ухватилась за гриву хуннули и вскочила на нее.
— Пошли!
Нэра крутнулась и помчалась, обгоняя ветер, на равнину.
Джорлан наблюдал, как они исчезли вдали, затем усмехнулся:
— Я отдал бы моих лучших кобыл, чтобы испытать такое.
Кобыла несла Габрию вдоль берегов реки Голдрин к началу долины и быстро промчалась между двумя сторожевыми пиками перед выходом на равнину.
По ту сторону Маракора и его двойника предгорья переходили в степи долин Рамсарина. От сени гор и до сумеречного горизонта разворачивались засушливые степи. Равнина представляла собой бесконечные лиги земли, приводящие в трепет человека своей полнейшей безбрежностью и утонченной красотой, особенностями, которые больше нигде не встречались среди земель, на которых обитали кланы. Особенностью высокогорных степей был непрерывный ветер, который обтачивал камни и гнул высокие травы; резкие краски, которые смешивались мириадом оттенков; острый аромат жестких кустарников, растущих в каждом овраге; жестокость зимних буранов и жара летних засух. Степи были пустынными землями, которые не обещали легкого приема, но они подходили кланам и их беспокойным табунам и были любимы ими.
Нэра скакала на восток, следуя вдоль Голдрин. Она чувствовала, что что-то беспокоит Габрию, но держала свои мысли при себе и ждала, чтобы ее всадница сама заговорила об этом.
Когда Маракор уменьшился позади них, и Габрия уже не чувствовала следящих за ней глаз хулининов, она успокоилась и уселась поудобнее на широкой спине Нэры. Хуннули перешла на шаг, и они медленно брели вдоль отмелей широкой реки. Ветерок обвевал их, холодный от утреннего дождя и наполненный тяжелым духом влажной земли. В заводях плескались утки, и несколько антилоп с любопытством наблюдали за ними с безопасного расстояния.
Габрия глубоко вздохнула.
— Он обвинил меня в волшебстве, Нэра, — наконец произнесла она.
«Кто?»
— Знахарь. Он думает, я использовала какой-то вид силы, чтобы победить Кора в драке прошлой ночью. Хуже всего, что я не знаю, прав ли Пирс.
«Почему знахарь думает, что ты использовала магию?»
Габрия в отчаянии тряхнула головой.
— Кор был поражен силой, называемой Сила Трумиана. Пирс сказал, что я единственная, кто мог это сделать. Он считает, что я обладаю внутренней способностью к использованию магии… Но у него нет доказательств. — Она помолчала некоторое время, затем добавила: — Я видела сон прошлой ночью. Он был ужасен.
«О волшебстве?»
— Да. Ох, Нэра, с самого рождения мне твердили, что магия является чем-то отвратительным и развратным. Но я не такая.
Габрия обвила руками шею хуннули. Девушка хотела верить в себя, во внутреннее добро, которое было частью ее и ее любимой семьи. Если она обладает талантом к волшебству, тогда, надеялась она, ее вера относительно магии была ошибочной, так как она никогда не согласится с тем, что она является носительницей зла.
Нэра остановилась. Она повернула голову так, что ее блестящие черные глаза смотрели прямо в несчастное лицо Габрии.
«Как, ты думаешь, хуннули стали такими, какие они есть?»
Габрии перехватило горло.
— Они были созданы богами. Амара приняла облик первой кобылы, а Шургарт в облике бури оплодотворил ее, — она говорила нерешительно, как будто не была уверена.