Подруга безмолвно раскрыла рот. Лариса, опустив лицо, медленно оторвала руки от края стола, убрала с лица волосы и просмотрела на меня.
– Сумасшедший, – негромко произнесла она и взяла чашку. Я подумал, что она сейчас плеснет мне в лицо кофе, но она лишь коснулась края чашки губами. – Псих ненормальный, – уточнила она. – Ты что, выпил?
Я ожидал иной реакции, и вся та тирада ругательств и проклятий, которую я заготовил, так и осталась на языке. Нинель незаметно исчезла из кабинета. Я сел в кресло, оттолкнулся ногами и отъехал к окну. Внизу, в серой мгле, двигался поток грязных машин, красные огоньки габаритов ползли по черной ленте асфальта, как стадо сытых клопов. – Будь проклят тот день, – произнес я, вспомнив, как мы впервые встретились.
Лариса спокойно присматривалась ко мне и не торопилась задавать вопросы, лишь спросила, хочу ли я кофе.
– Хочу, – ответил я.
Она плеснула из «бошевской» кофеварки глоток черного, как деготь, кофе, добавила из пакетика сливки и кусочек сахара – запомнила, как я люблю. Я пил кофе и нервно крутился вместе с креслом, словно хотел пробуравить пол.
Лариса дождалась, когда я поставлю чашечку на стол, убрала ее, протерла салфеткой кружок, оставленный на полированной поверхности стола, и лишь потом спросила:
– Ну, теперь рассказывай, что случилось?
– Хорошо, – вздохнув, ответил я и подавил усмешку. – Я буду разговаривать с тобой очень ласково и вежливо, хотя, в отличие от тебя, у меня это не всегда получается… Четыре дня назад я вернулся из Минвод и сразу поехал к тебе. Я звонил в дверь несколько раз, но ты не открывала, хотя и смотрела в глазок…
Лицо Ларисы стремительно менялось, в глазах разгорался беззвучный смех; она опустила руки, оперлась о стол и приблизила лицо ко мне.
– Куда ты звонил? – спросила она. – В какую дверь?
– В твою! – с трудом сдерживаясь, ответил я. – Не делай из меня идиота.
– В Лианозове? – уточнила она.
– А где же еще! – зарычал я.
Лицо Ларисы помягчело. Она улыбнулась и посмотрела на меня с жалостью, как на ребенка, разбившего коленки.
– Милый, эту квартиру я давно продала! Я же тебя предупреждала, что я собираюсь ее продать.
Хлопая глазами, я смотрел на Ларису, с ужасом осознавая, что, как идиот, пытался проломить головой стену, а дверь, между тем, находилась рядом. Я начал вспоминать, что разговор о продаже квартиры, в самом деле когда-то у нас был.
– Постой! – ухватился я за серьезную улику. – Но в то утро тебя вместе с Сандусом видели соседки!
– Какие еще соседки, господи? – взмолилась Лариса.
– Две бабки, которые сидели на скамейке у подъезда. Они мне сказали, что утром вы вместе с Сандусом подъехали на машине и поднялись наверх.
– Две бабки? – переспросила Лариса, глядя на меня то ли с состраданием, то ли снисходительно, как учитель на безнадежного двоечника. – Вот уж, действительно, нашел людей, которым можно всецело доверять!
– Но почему я не должен им доверять?
– Да потому, что эти бабки видели меня с Сандусом, может, год назад, может, еще больше! Что для них год, если они о своей молодости вспоминают, как о вчерашнем дне.
Ревность затухала во мне, как костер, залитый водой из ведра. Теперь я чувствовал себя полным идиотом, и ладонь, которой я ударил Ларису, болела уже просто нестерпимо. Мне надо было как-то реабилитироваться.
– Куда мы едем? – спросил я, когда Лариса отошла от стола и глазами показала на стенной шкаф. Я снял с вешалки темно-зеленый кожаный плащ и помог Ларисе одеться.
– Ко мне, – ответила она. – Надо обо всем поговорить в спокойной обстановке.
Пока мы неслись по лужам в заурядной «шестерке», Лариса молчала и не поддерживала разговор даже на самую отвлеченную тему, только раз попросила меня выскочить у ларьков и прикупить пару бутылок шампанского.
В лифте высотной двадцатичетырехэтажной «башни» на меня нахлынула волна нежности, и я стал целовать Ларису. Она слабо сопротивлялась, отводила в сторону лицо, покрытое хрупким макияжем, и ласково успокаивала:
– Ну подожди, милый, потерпи чуть-чуть.
Новая квартира Ларисы несколько шокировала меня. Я ожидал увидеть нечто другое, хотя, следуя логике, удивляться было нечему – ремонт. Квартира была пуста, если не считать двуспальной кровати со смятой постелью. И вокруг – белые потолки, пряно пахнущие свежей известью, ободранные стены с серыми пятнами шпатлевки, строительный мусор, помутневшие от краски стекла окон.