Тенгиз ввалился в мой вагончик, скидывая на ходу вибрамы, и в чем был повалился на кровать. Я накрыл его одеялом и с баком вышел на кухню, чтобы нагреть воды. Но когда я вернулся, Тенгиз сидел на кровати, скрестив под собой ноги, и пил из горла коньяк, который нашел в навесном шкафу. Коньяк ему не нравился, он морщился после каждого глотка, будто хлебал очень горячий чай или отвратительное на вкус лекарство.
– Откуда это? – спросил он, кивая на никелированную спинку кровати.
Я не сразу понял, о чем он. Посмотрел на кровать, на Тенгиза, снова на кровать.
– В каком смысле? – уточнил я.
– В прямом. Кровь откуда?
Я склонился над спинкой, протер глаза. Темный мазок на изгибе трубы, больше похожий на мазут. Устал человек, повсюду уже кровь мерещится.
– Да это не кровь, – осторожно пояснил я. – Грязь.
– Ты меня за идиота не принимай, – спокойно посоветовал Тенгиз, в очередной раз отхлебывая из горла. – Я эту грязь нутром чую.
Я снова посмотрел на спинку кровати. Может, и в самом деле кровь, но откуда она здесь взялась – ума не приложу.
– Давай о деле, – изменившимся голосом произнес Тенгиз.
Я рассказал Тенгизу, как Глушков завладел автоматом, как убил сначала одного, а затем второго пилота, как я сажал вертолет на снежном поле, как Глушков умер от отека легких, а Илона, воспользовавшись удобным случаем, передала вибрамы с контейнерами украинцу, и тот, испытав действие стимулятора на себе, устроил на Приюте дебош. Чем дольше я говорил, тем все более тоскливо выглядел Тенгиз. Когда я замолчал, он резюмировал:
– Меня снимут с должности. Провал по всем статьям. Ну, Глушкявичус, ну, темная лошадка!
– Не драматизируй, – попытался я успокоить Тенгиза. – Не все так плохо складывается.
– Не все так плохо?! Ты смеешься или прикидываешься дурачком? Что мне теперь делать с этой Илоной? Как я ее возьму? Ты понимаешь, что теперь невозможно доказать ее причастность к контрабанде порошка? Ты видел, как она передавала вибрамы украинцу? Ты ее за руку поймал? Ты при свидетелях достал из подошв контейнеры и вытряс из них стимулятор?
Я отрицательно покачал головой. Тенгиз сделал мину и развел руками.
– Вот видишь.
Я сделал сильный ход:
– Но мы теперь знаем, где находится база боевиков.
Тенгиз кинул на меня быстрый взгляд.
– Так ты все-таки узнал? И молчал? Где база?
– В бывшем альплагере «Белый Князь». Там когда-то оттягивались партийные боссы Чечено-Ингушетии. Их закидывали туда вертолетами. Я слышал, что там стоят три классных гостиничных корпуса со всеми прибамбасами, медицинский корпус, шикарная кухня, и все в отличном состоянии. Базу не разворовали в перестройку только потому, что она находится в относительно недоступном месте, туда всякий чмошник не поднимется.
Тенгиз несколько оттаял. Он снова потянулся к бутылке с коньяком, отхлебнул не поморщившись.
– Это уже что-то. За это спасибо. За это нас уже не расстреляют.
– «Спасибо», конечно, хорошая штука. Но лучше поощри меня материально, – вроде как пошутил я.
– Сейчас! – кивнул Тенгиз. – Достань в заднем левом кармане рюкзака рулон туалетной бумаги и оторви себе, сколько хочешь… Кстати, а наши баксы где?
Я пожал плечами.
– Я же тебе рассказывал, что Глушков перед тем, как помереть, куда-то спрятал рюкзак. Может быть Илона его под шумок сперла, может быть, Гельмут.
– Надо найти. Мне за них отчитываться.
– Напечатаете еще.
– Напечатаете! – передразнил Тенгиз. – Сложнейшая технология! Высшее качество подделки! Если они пропадут, мне оторвут башку. Это же инвентарь МВД!
Я пообещал Тенгизу, что обыщу весь Приют. Мы помолчали. Я ждал, когда он первым заговорит о Немовле, чтобы инициатива исходила от него, но Тенгиза тянуло в другую сторону:
– Пока я буду заниматься трупом Глухерсона, Илона свалит за границу. И Бэл, как назло, пропал. Где он может сейчас быть?
– Бэл не пропадет. Он потерял нас, и ему ничего не останется, как вернуться на Приют. Я бы посоветовал тебе для начала взять Немовлю по подозрению в убийстве Шаттуева. Простейший обыск в присутствии понятых, и ты находишь при нем психотропный препарат. Разве этого мало?
– Мало. Мы упустили немку. А она главная фигура в этой истории… Гельмута бы как-то взять.
– Гельмут чист, ухватиться не за что.
Тенгиз вздохнул.
– Ты прав. Ухватить его не за что… Подай-ка мне хоть ты руку!