– Что?! – Гельмут уже не улыбался. Лицо его побледнело. Я стал опасаться, как бы старикан сейчас не хлопнулся на пол.
– Вам лучше сесть, так как я еще не сказал самого главного. Миллион долларов, на который вы, наверное, возлагаете большие надежды, – это бомба замедленного действия. Я сам узнал об этом только вчера. Нам подсунули ментовские, помеченные специальным химикатом купюры, и вам не пронести эти баксы через таможню, какое бы широкое «окно« там ни было. Едва вы приблизитесь к спецконтролю, первый же детектор взвоет, как сирена.
– О, господи! – взмолился Гельмут. – Вы говорите правду?
– Увы, – кивнул я. – Согласитесь, что было бы странно, если бы террористам передали обычные доллары.
Немец хлопал глазами, должно быть, ужасаясь тому, насколько непривлекательно выглядит правда. Я подошел к сейфу, открыл его и вытащил оттуда рюкзак.
– Стас! – простонал Гельмут. – Дайте мне этот мешок!
– Нет, Гельмут, эти бумажки вы не получите. Ваша жадность не знает границ, и даже если вы пообещаете мне выкинуть доллары в сортир, все равно потащите их с собой на таможню. Там вас возьмут, и на первом же допросе вы расскажете обо мне.
– Но что мне делать?
– Уносить ноги. Забудьте про самолет и поезд. Добирайтесь до Владивостока автостопом. Путайте следы. Больше мне нечего вам посоветовать.
– Но я же перевел на ваш счет один миллион двести тысяч марк!
– Эти деньги скоро вернутся к плательщику. Я же вам сказал, изменился номер счета, идет возврат.
– Стас, но зачем вам эти… помазанные доллары?
– Я их закопаю в лесу. Для собственной же безопасности. Мне очень не хочется, чтобы вы попали на скамью подсудимых и вынудили меня расхлебывать ваши грязные делишки.
Я закинул рюкзак за спину, вытащил из-за пояса игрушку и кинул ее на стол. Пистолет заскользил по полировке и упал на пол.
– Я бы посоветовал вам застрелиться, Гельмут. К сожалению, у меня нет настоящего пистолета.
Последнее, что я успел увидеть перед тем, как открыть дверь и выйти из кабинета, была печальная усмешка на губах немца.
Мягко прикрыв за собой дверь, я пошел по пружинистому серому ковру, но не успел сделать и пяти шагов, как услышал за своей спиной грохот выстрела. Вздрогнув, я остановился, глядя на белую дверь с изумлением и в то же время с тайной надеждой. Несколько молодых людей в костюмах вышли из соседних кабинетов, спрашивая друг друга:
– Was ist loss? [8]
– Es scheint mir, dass jemand geschossen hat. [9]
– Vielleicht hat der Zugwind die Tur geschlossen? [10]
Никто не обращал на меня внимания. Я встал у стены, наблюдая за дверью «дома» Гельмута. Один из сотрудников торгпредства повернул ручку, приоткрыл дверь и тотчас кинулся к столу:
– Herr Hagemeister! – И, обернувшись, крикнул: – Arzt! Rufen sie Arzt! [11]
Гельмут полулежал на столе лицом вниз. Из пробитой головы выплескивалась кровь. В правой руке он сжимал миниатюрный, похожий на игрушку револьвер «бульдог», а моя игрушка, очень похожая на настоящий пистолет, все так же лежала на полу.
Глава 48
МОЯ СОВЕСТЬ ПРОСТО ВЗБЕСИЛАСЬ. Она больна комплексом неполноценности. У нее шизоидная реакция на кающихся негодяев. При чем здесь, спрашивается, я? Ну при чем, скажите, здесь я? Немец запутался в своих темных делишках, он погряз по уши, с головой, ушел на километровую глубину своих прошлых и настоящих грехов. А я всего лишь пошутил. Да, глупо пошутил, хотел завершить наш разговор эффектно. Но откуда я мог знать, что у него есть револьвер? Не мог я предположить, что он вдруг пустит себе пулю в лоб! Не мог!
Я сидел в зале ожидания аэропорта Минводы, опершись о рюкзак с миллионом долларов, как о подушку. По залу эхом разносился голос диктора, волнами прокатывались пестрые толпы горнолыжников и альпинистов. У кассовых окошек склоняли головы желающих улететь, вытаскивали из глубоких карманов бумажники, слюнявили пальцы, отсчитывали купюры, кассиры проверяли их на свет, ощупывали, мяли, подсовывали под синюю лампу. Разве это деньги? – думал я. Вот то, что у меня под головой – вот это деньги. Это мощное оружие, это «крыша», это власть. Но самое приятное, что об этом никто не догадывается. Меня, наверное, принимают за бродягу, за бедного туриста, который добывает себе на хлеб сбором стеклотары. Этот рюкзак, оставь я его на несколько минут, не заинтересует даже местных карманников. Но как приятно осознавать свою скрытую силу, какое спокойствие в душе, какое у меня глубокое дыхание и ровный пульс.