Рита стиснула зубы. Ну сколько можно! Чем она провинилась перед ними! Призрак прекрасной Изабель постоянно стоял перед нею, словно насмехаясь: «Вот я, лучше тебя, красивее, воспитаннее, любимее… Главное — любимее. И ты ничего мне не сделаешь, потому что я умерла!»
— Даже если дочь больше не с вами, то вы все равно остаетесь частью семьи Рене и он любит вас, — терпеливо произнесла Рита, не желая поддаваться на провокации и грубость.
Мадам Мерийон, обескураженная подобной вежливостью, молча развернулась и засеменила по коридору прочь.
Ничто не может причинить мне вреда, убеждала себя Рита. Ничто. Я должна всегда об этом помнить!
Проведав спокойно спавшего Дэнни, она отправилась бродить по замку, пытаясь обрести душевное спокойствие.
Проходя по слабо освещенным коридорам был уже вечер, — молодая женщина зашла в небольшой зимний сад, где журчала вода в фонтане и неярко горели фитолампы. Своим возникновением этот прелестный уголок замка был обязан конечно же великолепной Изабель де Сен-Сирк — предшественнице Риты, если можно так выразиться.
Присев на каменную скамеечку, искусно размещенную среди высоких фикусов и цветущих апельсиновых деревьев, Рита закрыла глаза, с наслаждением вслушиваясь в успокоительный плеск падающих струй.
Однако долго побыть в одиночестве ей не удалось.
— Рита, мне нужно с тобой поговорить, — раздался голос ее мужа, вошедшего в зимний сад.
Она нехотя открыла глаза.
— Что случилось, Рене?
— Пойдем со мной. Здесь нам могут помешать.
Не желая, как обычно, спорить, Рита поднялась со скамьи, с тоской размышляя о том, что же еще могло случиться за время их краткого пребывания в замке Сен-Сирк.
Украдкой взглянув на мужа, она поняла, что тот страшно разозлен, хотя не показывает виду. Голубые глаза метали молнии, тонкие ноздри раздувались, скулы затвердели.
— Как ты могла! — безо всяких объяснений выпалил он, когда они вошли в спальню Риты и дверь за ними закрылась.
— Как я могла… Что, могла? — пролепетала несчастная женщина.
— Нечего притворяться! — рявкнул Рене, дав волю гневу. — Симона пришла ко мне и сказала, что ты неуважительно отзывалась о ее дочери. Как ты можешь быть такой бесчувственной? Как тебе не стыдно?!
Рита почувствовала, что колени — в который уже раз за сегодняшний день — готовы подломиться и она может без сил рухнуть на пол. Казалось, она попала в какой-то нескончаемый круг лжи и интриг.
— Неправда! Я всего лишь сказала, что, хотя Изабель больше нет, мадам Мерийон может по-прежнему считать этот замок своим домом.
— Я тебе не верю. Еще никогда я не видел Симону в таком состоянии. Ты намеренно оскорбила ее, а теперь даже не хочешь сознаться в своем проступке!
Но Рита не собиралась сдаваться так просто. Сколько можно, в конце концов!
Она выпрямилась во весь свой маленький рост, гордо выпятила подбородок и смело посмотрела в глаза Рене.
— Я не совершила ничего предосудительного! Мадам Мерийон меня неправильно поняла, вот и все!
— Не лги! Ты просто хочешь отвертеться! Не думала, что Симона мне все расскажет, да?
— Я не говорила ей ничего оскорбительного! Зачем мне делать это, посуди сам?
— Потому что, как мать моего сына и моя жена, ты чувствуешь свою силу и безнаказанность в этом доме!
Что?! Рита нервно рассмеялась — так чудовищно было это предположение!
— Силу? Безнаказанность? Я? Да я здесь не больше, чем ничто! Мадам Мерийон вечно издевалась надо мной. Высмеивала все мои ошибки перед гостями и прислугой, попрекала меня… Ничто из того, что я делаю, не нравится ей… и тебе, кстати, тоже! Я тратила часы на то, чтобы научиться составлять меню для идиотских вечеринок только для того, чтобы их отвергли! Оказывалось, что ты этого вовсе и не ешь! Я позволяла этой женщине издеваться надо мной во время бесчисленных приемов и обедов, на которые ты никогда не являлся, а я, как дура, переодевалась по четыре раза в день!
Рита почти кричала, огромные синие глаза лихорадочно блестели.
— Рита!
— Что, Рита? Что ты знаешь обо всем этом! Да я бы предпочла по двенадцать часов вкалывать в забое, чем быть твоей женой! Это невыносимо!
Последние слова повисли в напряженной тишине. Рене немного помолчал, ожидая, не скажет ли она еще чего-нибудь, потом хладнокровно произнес:
— Ты выдаешь себя каждым словом. Теперь я ясно вижу, что ты недолюбливала мою приемную мать и была бы рада выжить ее отсюда.
Рита потрясенно посмотрела на его спокойное лицо. Надо же, как этот человек все переиначил! Из всех слов, он услышал только те, что говорили не в ее пользу.