– Элль!
– Привет, З.
Я вытерпела положенный поцелуй в щеку, упершись ему в грудь ладонями, чтобы не обнимал.
– Три раза, – напомнил он, отступая. – По-голландски.
– По-моему, вы нашли хороший повод, – усмехнулась я. – Умно. Чьи еще национальные традиции вы задействуете, чтобы оправдать свои желания правилами хорошего тона?
Он ответил обворожительной улыбкой.
– Зависит от дамы.
– Я-то думал, вы моих коней приехали посмотреть, – вступил в разговор Шон. – Я что, тут вместо мебели?
Ван Зандт явно не понял.
– Какой мебели? На мебель вы не похожи.
– Это фигура речи, З., – пояснила я. – К Шону вам придется привыкать. В детстве мама как-то отправила его в театральный летний лагерь. И теперь он просто не может иначе.
– Вот как? Актер?
– Как мы все, наверное, – невинно заметил Шон. – Я уже попросил мою помощницу оседлать Тино, того мерина, о котором вам говорил. За него я хочу восемьдесят тысяч. Он с задатками, но у меня таких слишком много. Если у вас есть на него покупатель…
– Может появиться, – отвечал Ван Зандт. – Я захватил видеокамеру. Сниму вашего красавца на пленку и пошлю клиентке, которая должна вскоре приехать из Вирджинии. А когда вы будете готовы к новым приобретениям, с радостью покажу вам лучших лошадей Европы. Возьмете с собой Элль. Мы отлично проведем время. – Он перевел взгляд на меня, точнее на мою юбку. – Элль, вы сегодня не в седле?
– Слишком много веселилась вчера вечером, – сказала я. – Теперь прихожу в себя. Мы с Шоном были на Пинки-бале.
– Элль не могла пропустить такое событие, – пояснил Шон. – И отказаться от бокала шампанского.
– Зато какую потеху вы пропустили на ипподроме! – подхватил Ван Зандт, которому не терпелось поделиться сплетнями. – Там вырвались из конюшни лошади. И еще кто-то на кого-то напал. Уму непостижимо!
– А вы там были? – спросила я. – Среди ночи? Может, вас еще будет разыскивать полиция?
– Разумеется, меня там не было! – отрезал он, мгновенно разозлившись. – Как вы могли подумать, что я на такое способен?!
Я пожала плечами:
– Понятия не имею, на что вы способны, а на что – нет. Знаю только, что вы не понимаете шуток. Честное слово, эти ваши фокусы мне уже поднадоели, хотя я с вами знакома-то всего два дня, – заявила я, нарочно не скрывая раздражения. – Хотите, чтобы я каталась по Европе в одной машине с вами и вашими многочисленными настроениями? Да я лучше останусь дома и буду лупить себе по пальцам молотком!
Ван Зандт прижал руку к груди, будто я сделала ему больно.
– Я – человек чувствительный. И всем хочу только добра. Мне очень жаль, если…
– Не принимайте близко к сердцу, Томас, – посоветовал Шон. – Элль каждый вечер перед тем, как лечь спать, точит язычок на точильном камне.
– Это чтобы лучше жалить тебя, мой дорогой.
– Острым языком мужа не привлечешь, – надулся Ван Зандт.
– Мужа? Зачем он мне? – фыркнула я. – Был уже один. Я его выгнала. Бывшие мужья гораздо лучше – половина денег и никакой головной боли!
Ван Зандт погрозил мне пальцем, пытаясь воспринимать происходящее с юмором.
– Мисс тигрица, вас надо приручить. Тогда вы по-другому запоете.
Краем глаза я заметила идущую к нам Ирину. Длинные голые ноги, высокие сапоги. Она что-то несла в руке и казалась сердитой. «На Шона, – предположила я (как выяснилось, ошибочно). – За то, что опоздал, или нарушил ее собственные планы, или еще по какой-то из пятидесяти причин, регулярно превращавших Ирину в настоящую». Она остановилась в пяти шагах от нас и вдруг заорала что-то по-русски, швырнув в Ван Зандта то, что держала в руке.
Тот едва успел вскинуть руку и смазать траекторию полета стальной подковы, пока та не попала ему в лоб.
Шон в ужасе отскочил.
– Ирина!
Барышня, визжа, фурией набросилась на Ван Зандта.
– Свинья! Подлая свинья!
Я стояла оторопев и тупо смотрела, как Ирина молотит его кулаками. Она была тоненькая, как ивовый прутик, но сильная, и мускулы у нее были о-го-го. Ван Зандт шарахался из стороны в сторону, пытаясь стряхнуть ее с себя, но она прилипла к нему, как пиявка.
– Дрянь полоумная! – орал Ван Зандт. – Уберите ее! Уберите!
Шон подскочил к нему, одной рукой схватил девицу за светлые, собранные в хвост волосы, а другой – поймал мелькающий в воздухе кулак.
– Ирина! Прекрати!
– Сукин сын! Вонючий сукин сын! – визжала она, пока Шон отдирал ее от Ван Зандта и оттаскивал назад, в глубь прохода между денниками.
– Она с ума сошла! – вопил Ван Зандт, вытирая кровь с губы. – Ее надо запереть!
– Кажется, вы нашли друг друга, – сухо резюмировала я.
– В жизни ее не видел! Полоумная русская сучка!
Ирина с искаженным лютой ненавистью лицом рвалась из рук Шона.
– Следующий раз порву тебе глотку, гад! За Сашу!
Потрясенный Ван Зандт отвернулся. От его безупречной прически не осталось и следа, волосы торчали во все стороны.
– Ирина! – в ужасе прикрикнул Шон.
Я подошла к Ирине и взяла ее под локоть.
– Почему бы нам не отойти на минутку?
Ирина оскалилась и показала Ван Зандту неприличный жест, но послушно пошла со мной.
Мы вошли в отделанную красным деревом гостиную с барной стойкой и кожаными креслами. Ирина шагала впереди, бормоча по-русски какие-то ругательства. Я зашла за стойку, достала из холодильника бутылку «Столичной» и налила в тяжелый хрустальный стакан на три пальца водки.
– За тебя, подруга! – Я приветственно подняла стакан и передала ей. Она выпила. – Я поняла, ты что-то против него имеешь, но, может, посвятишь меня в детали?
Ирина выпила водку, как воду, вздохнула и немного успокоилась. Точнее, собралась. Овладела собой.
– Это нехороший человек.
– Тот парень, что привозит фураж, тоже не особо приятный, но на него ты никогда так не набрасываешься. Кто такая Саша?
Ирина взяла сигарету из портсигара на стойке, зажгла, глубоко затянулась. Потом медленно выдохнула дым, повернув ко мне лицо в исключительно элегантном ракурсе. Должно быть, в прошлой жизни была Гретой Гарбо.
– Саша Кулак. Моя подруга из России. Устроилась работать в Бельгии к этому гаду, потому что он наобещал с три короба. Дескать, платить будет хорошо и позволит ездить на хороших лошадях, и они будут как партнеры, и он сделает из нее звезду арены. Врун вонючий! Попользоваться ею хотел, и все тут. Привез ее в Бельгию и решил, что она его вещь. Думал, она должна ему давать и еще спасибо говорить. А она отказалась. Она была очень красивая. Зачем ей трахаться с таким стариком?
– А остальным зачем?
– Он обращался с нею чудовищно! Держал в цыганской кибитке без отопления. В туалет ей приходилось бегать на конюшню, да еще он подглядывал за нею сквозь дырку в стене.
– Почему она не уехала?
– Ей было восемнадцать, и она боялась. В чужой стране, знакомых никого, на их дурацком языке она не говорила. Просто не знала, что делать.
– А в полицию пойти?
Ирина посмотрела на меня как на дурочку.
– Ну и легла она с ним в постель, – продолжала она, пожав плечами так, как ни одному американцу не повторить. – Но он все равно обращался с ней ужасно. Заразил герпесом… И вот она стащила у него денег и сбежала, когда они вместе ездили в Польшу за лошадьми. А этот гад позвонил ее родным, настучал про деньги, угрожал. Наплел им про Сашу всяких гадостей. Когда она вернулась домой, родной отец выгнал ее на улицу.
– Поверил Ван Зандту больше, чем дочери?
Ирина сделала гримаску:
– Мужчины, они все одинаковые.
– И что стало с Сашей?
– Покончила с собой.
– О господи, Ирина, извини. Я не знала…
– Саша была хрупкая, как стеклянная статуэтка! – Ирина еще раз затянулась сигаретой, помолчала. – Если б мужчина поступил так со мною, я б себя не убивала. Я отрезала бы у него член и скормила свиньям.
– Очень действенно.
– А потом убила бы его.
– Жаль, что тебе не повезло с подковой, – заметила я. – В следующий раз с удовольствием подержу его, пока ты будешь его бить, – сказала я. – Но, Ирина, Шон наверняка ожидает, что ты извинишься.