Я крепче прижала к себе Молли – не ради нее, ради себя.
К тому времени, как я сняла копию с видеозаписи, погрузила к себе в багажник велосипед Молли и мы отправились в Бинкс-Форест, план дальнейших действий у меня созрел.
17
Джилл пробралась к Джейду в кладовку и включила стоявшую на старинном комоде настольную лампочку. Потом схватила с полки бутыль касторового масла, открутила пробку, выдвинула ящик, где лежали выходные бриджи Джейда, и щедро полила их маслом. Из каталогов она знала, что такие штаны стоят по меньшей мере двести долларов. Распахнула шкаф, вытащила два сшитых на заказ пиджака, облила оба, потом проделала то же самое со свежевыглаженными, тоже сшитыми на заказ рубашками.
Но этого было мало! Хихикая себе под нос, Джилл пошла к деннику, где раньше жил Звездный, и вилами раскидала подстилку, открыв кучи навоза и мокрые пятна мочи. В нос ей ударил едкий запах аммиака, и она злорадно улыбнулась. Потом разбросала одежду по деннику, прямо на кучах дерьма, и от души походила ногами по дорогостоящим тряпкам, втаптывая их в грязь. Когда Джейд увидит этот бардак, с ним случится удар. Он поймет, что это ее рук дело, но доказать ничего не сможет. А утром ему надо быть на соревнованиях. Одеться ему будет не во что. Лошади не готовы. А Джилл в это время будет валяться на пляже, загорать и искать себе прикольного парня. Он еще пожалеет, что так с ней обошелся. Она могла бы стать его союзницей, его шпионкой. А теперь пусть он хоть сдохнет.
– Иди к черту, Дон Джейд! Иди к черту, Дон Джейд! – нараспев твердила Джилл, расхаживая по деннику.
Что Джейд ее застукает, она не боялась. Он еще там, в паршивом клубе, старается произвести впечатление на клиента или на какую-нибудь бабу. Пэрис должна бы заглянуть перед сном, проверить, все ли в порядке, но почти никогда этого не делала, Джилл точно знала. Ей не пришло в голову, что в конюшню может заглянуть кто-нибудь чужой или охрана во время ночного обхода территории.
И тут вдруг все лампы в конюшне погасли.
Джилл замерла, ощущая лишь стук собственного сердца. Оно так грохотало в ушах, что услышать, не идет ли кто, было невозможно. Когда глаза привыкли к темноте, стали видны очертания предметов, но денник, в котором она была, отстоял слишком далеко от выхода, и туда почти не попадал свет фонаря у дороги.
Лошади в стойлах проснулись. Некоторые заржали – тревожно, как показалось Джилл. Она вслепую пошла вдоль стены, пытаясь нашарить вилы, которые оставила в дальнем углу денника. Наконец, повернувшись спиной к двери, нащупала черенок.
Все случилось так быстро, что она не успела отреагировать. Кто-то набросился на нее сзади, чья-то ладонь зажала ей рот. Ее собственные пальцы отчаянно сжали черенок вил, она изогнулась, пытаясь вырваться из рук нападавшего и с размаху наугад ударить вилами. Но она схватилась за черенок слишком высоко, что лишило ее свободы маневра и ослабило силу удара. Вилы вырвались из ее рук и отлетели к холщовой стене.
Джилл попробовала закричать, но безуспешно – крик застрял у нее в горле, cловно в кошмарном сне. И в тот же момент она поняла, что сейчас умрет.
Нападавший повалил ее на пол, а сам тяжело рухнул сверху. Послышался какой-то звук, голос, но она не могла разобрать его за шумом крови в ушах и собственным хрипом. Воздуха не хватало, хотелось рыдать, молить о помощи. Она почувствовала, как ей задрали мини-юбку, как чужая рука шарит между ног, рвет тесемки слишком тесных трусиков.
Джилл сделала попытку ползти вперед, но что-то страшно надавило на спину, потом на затылок, вдавливая лицо в кучу навоза. Дышать стало нечем. Она попыталась повернуть голову набок – не смогла; попыталась втянуть ртом воздух – и набрала полный рот дерьма; попыталась вызвать рвоту – и почувствовала жуткое жжение в груди.
А потом уже ничего не чувствовала.
18
На улице было тихо. Ни одно окно в больших красивых домах не светилось; их обитатели даже не подозревали о том, что творится у ближайших соседей. Только в углу первого этажа в особняке Сибрайтов горел свет. На втором этаже было темно. Интересно, спит Кристал или нет?
Молли сказала, что Брюс «отправил ее спать». Как будто ребенка. Дочь неизвестно где, похищена, а он отправляет жену спать, пообещав, что разберется сам. Если б Кристал не посмотрела видеозапись, возможно, Брюс просто выбросил бы ее в мусор, как пачку рекламных листовок.
Мы с Молли вошли через парадную дверь и прокрались по коридору к кабинету Брюса Сибрайта, где горел свет. Дверь кабинета была открыта. Брюс, бормоча что-то себе под нос, рылся на полках у телевизора.
– Это ищете? – спросила я, шагнув в комнату и доставая из кармана кассету.
Он резко обернулся.
– Что вы здесь делаете? Как попали в мой дом?
Тут его злобный взгляд упал на спрятавшуюся за моей спиной Молли.
– Молли? Это ты впустила ее?
– Елена может помочь…
– Чем помочь? – осклабился он, решив отпираться до последнего, пусть даже я стою перед ним с кассетой, на которой записано похищение его падчерицы. – Мы ни в чьей помощи не нуждаемся!
– Вы думаете, что можете разобраться самостоятельно? – спросила я, бросая кассету ему на стол.
– Думаю, вы можете убираться из моего дома, или я вызову полицию!
– На меня такие угрозы не действуют. Мне казалось, вы еще утром это усвоили.
Его глаза сузились, губы сжались в ниточку.
– Елена раньше работала следователем в полиции нашего округа, – выйдя из-за моей спины, пояснила Молли. – Она все знает про тех, у кого работала Эрин, и…
– Молли, иди спать! – оборвал ее Сибрайт. – С тобой, юная леди, я разберусь завтра. Подслушиваешь чужие разговоры, без разрешения суешься в мой кабинет, приводишь в мой дом эту особу… Тебе за многое придется ответить!
Молли вздернула подбородок и смерила отчима долгим взглядом.
– И тебе тоже, – промолвила она, повернулась и вышла из комнаты с поистине королевским достоинством.
Сибрайт закрыл за ней дверь.
– Как ей пришло в голову обратиться к вам?
– Хотите верьте, хотите – нет, но люди, живущие в вашем доме, имеют свои собственные суждения, и они позволяют себе думать, не спрашивая на то вашего согласия. Уверена: теперь, когда вы в курсе, вы положите этому конец.
– Как вы смеете так говорить? Вы ничего не знаете о моей семье!
– Да все я про вашу семью знаю, уж поверьте, – сказала я, слыша, как в голосе сквозит старая обида. – Вы полубог, а простые смертные вращаются вокруг вас, как планеты вокруг солнца.
– Немедленно прекратите разговаривать со мной в подобном тоне! – вознегодовал он и шагнул ко мне, пытаясь вытеснить из комнаты и буквально, и фигурально.
Я не двинулась с места.
– Мистер Сибрайт, из нас двоих не я должна объясняться. Вашу падчерицу похитили, и Молли единственная, кому небезразлично, останется ли она в живых. Что вы мне на это скажете?
– Нечего мне вам говорить! Все это не ваше дело!
– Я сделала это дело своим. Когда, где и при каких обстоятельствах появилась у вас эта кассета?
– Отвечать на ваши вопросы я не собираюсь, – отмахнулся Брюс и прошел мимо меня к книжным полкам, чтобы закрыть дверцу тумбы под телевизором.
– Предпочитаете отвечать на вопросы следователя полиции? – поинтересовалась я.
– Они не велели обращаться в полицию, – напомнил он, сдвигая корешок книги на пять сантиметров влево. – Вы хотите, чтоб по вашей вине девушка погибла?
– Нет. А вы?
– Нет, конечно!
Брюс подровнял ряд книжек на полке, уже ища глазами, где в его королевстве еще непорядок. Видимо, от нервов.
– Но если б она просто больше не вернулась, вы бы не очень горевали, верно? – бросила я.
– Не надо оскорблений! – Он изобразил благородное негодование. – За кого вы меня принимаете?!
– Как мне кажется, сейчас вам вряд ли захочется выслушать мое мнение. Мистер Сибрайт, так когда же вы получили эту кассету? Эрин уже почти неделю никто не видел и не слышал. Обычно похитители требуют денег сразу же, и меня тревожит, что они сделали это только теперь. Чем дольше они держат человека у себя, тем больше риск плохого исхода.