Потом что-то толкнуло меня в бок; по телу расползлось оцепенение, медленно перераставшее в новую пылающую боль, которая пронизывала меня до кончиков пальцев. Я извивался от боли, как пойманная на удочку рыба, а моя кровь струилась из простреленного бока в воду. Рот судорожно раскрылся, и драгоценный кислород пузырями пошел к поверхности; пистолет выскользнул из ослабевших пальцев. Я запаниковал, стал как бешеный карабкаться вверх, думая, однако, о том, чтобы не наделать шума, когда появлюсь на поверхности. Вынырнув, набрал в грудь побольше воздуха, но держал лицо над самой водой; меня всего по-прежнему пронизывала боль. Мои ноги и руки до самых кончиков пальцев потеряли чувствительность. Рана от пули горела огнем, но не так сильно, как если бы на нее попадал воздух.
Силуэты людей метались по берегу, но сейчас мне был виден только один огонек. Они ждали, когда я появлюсь в поле зрения, все еще опасаясь моей «пушки», а у меня ее уже не было. Я набрал в грудь воздуха, чтобы снова нырнуть. И поплыл от них, гребя одной рукой близко к самой поверхности. Больше я не поднимался на поверхность до тех пор, пока моя рука не нащупала дно пруда на отмели у берега. Я прополз по отмели, держась раненым боком кверху и выискивая место, где мог бы благополучно вскарабкаться на берег. Автомат вновь затрещал, но теперь пули падали далеко позади меня. Доносились и другие выстрелы, но неприцельные: пули летели наудачу. Я продолжал двигаться дальше, уставившись во тьму впереди себя, где, предположительно, простирался лес.
Справа я заметил расщелину, прорезавшую высокий берег, и небольшой водопад: то была река, догадался я, которая протекала через Темную Лощину. Мне удалось добраться до самого дальнего берега, и осталось совсем немного до леса. Однако если я упаду среди деревьев или потеряю способность ориентироваться, то лучшим, на что я мог надеяться, стала бы смерть от обморожения. Потому что никто бы так и не узнал, что я здесь, за исключением людей Тони Сэлли. А если они обнаружат меня, мне долго не придется сетовать на холод.
Я нашел уступ в устье реки, там, где она впадала в озеро, но не встал на ноги, предпочитая по-прежнему ползти вдоль берега, пока обнаженные деревья совершенно не скрыли меня от людей Тони Сэлли и не дали мне возможность подняться на ноги, ступив на мелководье самой реки. Бок ужасно саднил и каждое движение отдавалось во мне новым приступом боли.
Вода плескалась у каменного берега, и мне удалось нащупать опору только со второй попытки. Я собрался с силами и снова погрузился в воду, когда в моем направлении снова зашарил луч фонаря, который затем сместился к устью.
Снегопад немного ослабел. Одновременно с этим ветер тоже притих. В природе уже не ощущалась прежней стихийной ярости, но снег все еще валил густыми хлопьями, и земля вокруг меня сияла абсолютной белизной. Пока я пробирался по глубокому снегу, пока дошел до дерева, чтобы прислониться к стволу и осмотреть рану, боль в левом боку все нарастала. В моей куртке образовалась огромная прореха на спине, на свитере и на рубашке под ним, в районе десятого ребра, виднелось маленькое отверстие, а дырка побольше находилась не очень далеко от первой, приблизительно на том же уровне. Боль была жуткой, но рана оказалась неглубокая: расстояние между входным и выходным отверстиями не превышало двух дюймов. Кровь просочилась сквозь пальцы и стекла вниз на снег. Это должно было бы насторожить меня, но я был слишком напуган и так мучился, что утратил необходимую осторожность. Опустился на корточки, охнув от боли, и схватил пару пригоршней снега. Приложил их к ране и двинулся дальше, поскальзываясь и падая. Я держался как можно ближе к воде, чтобы не сбиться с дороги. Мои зубы выбивали дробь, одежда прилипла к телу, пальцы горели от ледяной воды. Меня тошнило от шока. Время от времени я припадал к деревьям, чтобы перевести дух.
Только преодолев некоторое расстояние, я сообразил, где нахожусь по отношению к городу. Впереди и справа от меня на расстоянии около двухсот ярдов я различил огни в окнах домов, расслышал шум реки в каменном русле и увидел перед собой стальной каркас моста. Тогда стало понятно, где я и куда могу дальше двигаться...
...Наконец я припал к двери заднего входа дома Дженнингсов. В кухонном окне показался свет. Послышался шум внутри, и встревоженный голос Лорны спросил:
— Кто там?
Оконная занавеска отодвинулась — и глаза Лорны в окне расширились от ужаса, когда она увидела мое лицо.
— Чарли?!
Раздался звук поворачиваемого в замке ключа. Поддерживавшая меня дверь распахнулась, и я рухнул ничком. Когда она помогла мне добраться до кресла, я велел ей позвонить — только в мотель «Индиа Хилл», в шестой номер, и больше никуда. И лишь потом закрыл глаза и отдался беспрестанно накатывавшим на меня волнам боли.
Когда Лорна промывала рану, кровь пузырилась у выходного отверстия. Кожа вокруг раны отслоилась, и она аккуратно убрала из раны кусочки одежды стерилизованным пинцетом. Лорна промокнула рану обеззараживающим тампоном, и боль вспыхнула с новой силой, от которой я ужом завертелся в кресле.
— Сиди спокойно! — приказала она.
Я замер. Когда она закончила, то заставила меня повернуться, чтобы могло было заняться входным отверстием. На лице у Лорны появилась легкая гримаса брезгливости, но она продолжала делать свое дело.
— Ты действительно хочешь, чтобы я сделала это? — спросила Лорна.
Я кивнул.
Она взяла иголку и обдала ее кипятком.
— Будет немного больно.
Лорна проявила избыток оптимизма. Было не просто больно — меня раздирала безумная боль. Я почувствовал, как из глаз брызнули слезы. Может, Лорна действовала и не так, как описывается в учебниках, но мне требовалось продержаться еще хотя бы несколько часов. В конечном итоге Лорна наложила на раны давящую повязку и плотно забинтовала мне спину и живот.
— Это позволит тебе продержаться, пока мы не доберемся до больницы, — сказала она и нервно улыбнулась. — Первая помощь по стандартам Красного Креста. Радуйся, что я этим занималась.
Я кивнул, давая ей знать, что понял: теперь рана обеззаражена и чиста. И это был единственный положительный момент.
— Ты не хочешь мне рассказать, что случилось? — поинтересовалась Лорна.
Я медленно привстал с кресла и только тогда заметил кровь на кафельном полу кухни.
— Черт! — выругался я. На меня снова накатила тошнота, но я схватился за стол и, закрыв глаза, переждал приступ.
Рука Лорны легла мне на плечо.
— Тебе надо сидеть. Ты потерял много крови и ослаб.
— Да, — согласился я. Оттолкнулся от стола и неуверенными шагами направился к заднему входу. — Это-то меня и беспокоит.
Я чуть сдвинул занавеску и выглянул на улицу. Снег все еще шел, но в падающем из окна кухни свете я различил красную дорожку, уходившую по направлению к реке; кровь была такая густая и темная, что просто растворяла падающий снег.
— Прости меня, я не должен был сюда приходить. — Я повернулся к Лорне.
Лицо у нее стало напряженное, губы сжались. И вдруг она опять слабо улыбнулась:
— Куда бы ты еще подался? — и добавила:
— Я позвонила твоим друзьям, они уже едут сюда.
— Где Рэнд?
— В городе. Они обнаружили Билли Перде. Ну, того парня, которого искали. Рэнд задержал его в камере до утра. Утром подъедут люди из ФБР. Ну, и все остальные, кому надо побеседовать с ним.
Так вот почему здесь оказались люди Тони Сэлли! Весть о задержании Билли разошлась по всем вовлеченным в это дело полицейским управлениям и агентствам и докатилась до Чистюли. Интересно, почему они так быстро меня вычислили, когда здесь объявились? Видимо, стоило им заприметить «мустанг», тут же было принято решение, что меня проще прикончить, чем рисковать и нарываться на мое очередное вмешательство.