Еще одна волна жара, от которой исходила угроза быть опрокинутым людским приливом, окатила его и заставила пристроиться за ритмично качающимися женщинами. В поле зрения не было видно ни одной лестницы к мосткам, но то, что он никогда их не видел, когда здесь проезжал, не означало, что этих лестниц вообще нет — просто они не видны из-за фокусов перспективы. Он прищурил глаза, пока не почувствовал, как веки елозят по глазным яблокам и голова не стала ныть сильнее, чем ноги. Нажав кнопку повторения вызова, Блайт поднял телефон над головой — а вдруг удастся поймать связь, но телефон в доме не успел еще издать второго звонка, как техника в руке у Блайта сдохла, будто задохнувшись от жары или захлебнувшись в потной ладони. Когда он опускал его мимо лица к груди, какой-то телефон запиликал впереди в тоннеле.
— Гадская порода, — проворчал старику него за спиной, но Блайту было все равно, что он сказал. Примерно в трехстах ярдах от него над волосами женщины такой же светлой, как Лидия, торчала антенна. Очевидно, того, что мешало связи, на ее участке тоннеля не было. Он видел, как покачивается антенна в процессе разговора, пока женщина прошла еще сто ярдов. Топая к той точке, где она начинала разговор, Блайт стал считать прямоугольники освещения на потолке; некоторые из них, казалось, стали неустойчивыми от жары. Ему оставалось меньше половины пути, как бы ни давила его вниз насыщенная жара. Наверное, это в глазах стало мигать: светильников было меньше, чем казалось. Не надо было ждать этой точки тоннеля: надо было только проверить, что Вэлери услышала его послание. Он щелкнул кнопкой и прильнул ухом к телефону. Гудок только успел предложить ему набрать номер, как связь прервалась.
Нельзя паниковать. Он еще не дошел туда, где телефоны работают — вот и все. И дальше, стараясь не обращать внимания на вяжущий туман жары от тел, пахнущий все больше как выхлопные газы, напоминая себе, что надо держаться темпа толпы, хотя от пары идущих по бокам все время казалось, что в глазах двоится. Теперь он был уже там, где у той женщины телефон работал, под двумя неработающими светильниками, между которыми третий горел так ярко, будто украл сияние у них обоих. И все три уходили назад, сменяясь такими же, когда он снова ударил по кнопке, до синяков вдавил ухо в трубку, отдернул наушник и прочистил, держа другой рукой, чтобы он не выскользнул из потной кнопки, сломал ноготь о кнопку, снова вдавил трубку в ухо…
И снова гудок набора номера коротко вякнул, будто издеваясь.
Не может быть, чтобы дело было в телефоне. У женщины телефон работал, а у него — последняя модель. Оставалось только думать, что препятствие движется, а значит, это толпа мешает ему действовать. Если его сменщик у Лидии вытащит его в суд, он потеряет свое дело — и наверняка доверие многих клиентов, которые не поймут, что об их делах он заботится аккуратнее, чем о своих, а если он попадет в тюрьму… Он сдавил телефон двумя руками, потому что пластик и его руки увеличивали скользкость друг друга, и пытался не дать себе представить, как пробивается сквозь толпу. Нет, есть еще мостки, и когда он найдет подъем на какой-нибудь из них, имеет смысл направиться к дальнему концу тоннеля. Он шел вперед, каждый шаг с тупой болью, обходившей его горячее размякшее тело, окутанное слишком толстым слоем размокшего материала, болью искавшей ответа в гулкой пустой голове, когда телефон зазвонил.
Он был так заглушен хваткой обеих рук, что Блайт не сразу понял, что это его телефон звонит. Игнорируя стоны мускулистой пары, он вдавил кнопку и прижал мокрый пластик к щеке.
— Стив Блайт. Не можете ли вы побыстрее? Я не знаю, когда он отключится опять.
— Все в порядке, Стив. Я только позвонила узнать, жив ли ты. Кажется, ты где-то уже глубоко. Будто дал мозгам выходной на несколько часов. Расскажешь мне все, когда вернешься.
— Вэл, Вэл, погоди! Вэл, ты меня слышишь? — Масса жара чуть не подмяла Блайта, когда он сбился с ноги. — Отвечай, Вэл!
— Успокойся, Стив. Когда ты вернешься, я все еще буду дома. Экономь энергию. Судя по голосу, она тебе понадобится.
— У меня все хорошо. Только скажи, что ты слышала мое сообщение.
— Какое сообщение?
Снова окатило жарой — он не мог понять, с какой стороны, и насколько быстро ковыляет он сам.
— Мое. Которое я тебе оставил, когда ты была занята тем, чем была.
— Мне надо было выйти. А ответчик барахлит, наверное. Я только что пришла, и на ленте ничего не было.
Блайт остановился, будто телефон до конца размотал невидимый провод. Идущие слились в сплошную плоскую массу, потом восстановились.
— Неважно. Время есть, — быстро сказал он. — Я только хотел…
Плечо, значительно более твердое, чем человеческое тело, с полным правом врезалось в его отставленный локоть. Удар подбросил его руку, от режущей боли в локте ладонь раскрылась. Телефон описал грациозную дугу, клацнул об ограждение правых мостков и полетел в толпу в тридцати ярдах впереди. На него замахали руки, как на насекомое, и он исчез.
— Что вы делаете? — закричал Блайт в лицо проходящего мимо старика. Чем я вам мешаю?
Лицо сына вылезло перед Блайтом с другой стороны так резко, что забрызгало потом щеку.
— Не орите на него, он этим ухом не слышит. Вам еще повезло, что вы не свалились — нельзя так резко останавливаться. Но свалитесь точно, если будете лезть к моему папаше — это я вам обещаю.
— Кто-нибудь, ради Бога, поднимите мой телефон! — завопил Блайт в толпу в полный голос.
Женщины перед ним вздрогнули на фоне своих колыханий и зажали уши руками, но больше никто не отреагировал.
— Телефон! — молил он. — Не наступите! Кто-нибудь его видит? Прошу вас, посмотрите! Передайте его назад.
— Я вам сказал про папашино ухо! — прогремел человек слева от Блайта, поднимая молот кулака — на этот раз только чтобы стереть пот со лба. Блайт замолк, увидев, как в нескольких ярдах впереди поднялась рука, показав на то место, где должен быть его телефон. Это хотя бы было посреди дороги, точно на пути у Блайта. Еще несколько шагов — и антенна, каким-то чудом уцелевшая, мелькнула между бедрами женщины в комбинезоне. Он наклонился, не сбиваясь с шага, и чиркнул волосами по ее левой ягодице. Пальцы его сомкнулись на антенне и подтащили к нему — только антенну. Согнувшись, он еще шагнул вперед и увидел, как отфутболили влево от него клавиатуру, как еще несколько обломков пластмассы вылетели вперед.
Когда он выпрямлялся, его череп охватило что-то горячее, как плоть, и твердое, как бетон. Женщина в комбинезоне повернулась к нему.
— Кого это ты лапаешь?
Тут же на ум пришли несколько горячих ответов, но он сдержался.
— Я не за тем, что вы думаете, мне только вот это было нужно.
Слова, когда были произнесены, не казались ему удачно выбранными, тем более что антенна в его руке торчала вверх, будто ее притягивал, как магнит, пах женщины. Он отдернул антенну назад, обруч на черепе, казалось, сейчас раздавит, и он услышал собственный крик:
— Посмотрите! Кто это сделал? Кто раздавил мой телефон? У вас что, мозгов нету?
— Нечего на нас глазеть, — сказала женщина со все более обнажающейся и влажной серединой тела.
А сын наклонил к Блайту вспотевшее лицо:
— Держи ряд, если не хочешь такое ухо, как у моего папаши.
И тут же они все потеряли всякое значение, и антенна тоже выскользнула из руки. В этом тоннеле есть еще по крайней мере один работающий телефон.
При первой попытке прорваться вперед толпа повернула к нему ближайшие из своих голов, глаза ее смаргивали пот, рты горячо запыхтели в его сторону и начали бормотать и ворчать:
— Что за паника? Ждите своей очереди. Мы все туда хотим. Держи дистанцию! Там впереди тоже люди.
Толпа предупреждала его на несколько голосов и возвысила один голос сзади:
— А куда это он теперь ломится? Боится, что я расскажу копам, как он хватал меня за задницу?