Она об этом знает.
Поднявшись по ступенькам, она проходит по дощатому полу вперед и присаживается рядом с Северусом на мягких качелях. Он поднимает руку, не открывая глаз, чтобы ей было удобнее, и обнимает ее за плечо, по-прежнему наслаждаясь теплым днем и тихими звуками голосов из дальней части сада.
Гермиона подгибает ноги и, повернувшись, предлагает Северусу миндаль. Тот принимает его и, промычав слова благодарности, мягко вздыхает, поглаживая предплечье Гермионы рукой.
Девушка смотрит на его профиль, на расслабленные черты лица, слушает его ровное дыхание. Опустив на мгновение взгляд вниз, она слегка хмурится, а затем позволяет себе улыбку.
— Смотри, — берет она с его мантии волос, — ты седеешь.
Северус чуть дергает уголком губ и ухмыляется.
— Я старею, — отзывается он, не открывая глаз, — следует выбирать правильные слова.
— Это не одно и то же, — заверяет она. — Я сказала, что ты седеешь…
Она сбрасывает волос вниз и кладет ладонь на его грудную клетку, чувствуя родное биение сердца. В свете солнечных лучей поблескивает камень ее обручального кольца.
— Тебя беспокоит старость? — внезапно спрашивает она.
Северус медленно открывает глаза и чуть поворачивает к ней голову. Он какое-то время молчит, обдумывая слова.
— Мне кажется, сама старость не так страшит, — задумчиво произносит он, — скорее сам процесс старения вызывает смешанные чувства.
Гермиона широко улыбается и гладит его ладонью по сюртуку, чувствуя под пальцами байковые пуговицы. Она кладет подбородок ему на плечо.
— Ты будешь замечательным старичком, — почти серьезным тоном заявляет она.
Северус снова позволяет себе улыбку. В последние годы он решает перестать себе запрещать простые радости в проявлениях эмоций. Особенно в кругу семьи.
Особенно с ней.
— Правда? — искренне интересуется он. — Это одна из самых приятных вещей, что я слышал, — заявляет Северус. — Если это, конечно, не критика в духе «ты и без того ворчливый, старость только к месту».
Гермиона смеется, зажмурив глаза. Северус снова проводит ладонью по ее предплечью, наблюдая за тем, как Лили показывает одуванчики, и Хоуп дует на них вместе с ней.
— Нет, — растворяется в моменте она. — У тебя будут забавные свободные штаны, а поверх сюртука подтяжки, — с энтузиазмом размышляет она, — ну и, разумеется, неизменная темная мантия.
Северус соглашается с ее словами, не без улыбки положительно качнув головой. Звучит действительно неплохо!
— А когда захочешь чаю, будешь говорить домовику: «Подлей мне кипяточку, золотце», — выставив руку вперед с невидимой чашкой, пародирует она.
— Только со своими домовиками я позволю себе так говорить, но это еще не точно, — отзывается он.
Северус задумывается о чем-то на пару мгновений, а после мягко улыбается.
— Ты тоже станешь прелестной старушкой, — озвучивает он свои мысли.
— О, спасибо, — довольно отзывается Гермиона. — Хочу быть пожилой леди с длинными волосами. Белыми, как снег. Буду носить их в низком пучке или хвосте.
— Могу представить тебя в таком образе, — соглашается Северус. — Ставлю сотню галлеонов на то, что ты будешь такой же очаровательной, как и всегда.
Гермиона усмехается.
— Все будут говорить, мол, вы только посмотрите, в золотой девушке с Гриффиндора еще столько огня, — низким баритоном вещает он.
— Все уже так говорят, — машет она рукой, — брось притворяться.
Гермиона оставляет орешки на столике и отряхивает ладони, снова устраиваясь в объятиях Северуса.
— Но ты только представь, какие мы будем эффектные и импозантные, когда будем появляться на мероприятиях, — Гермиона издает смешок. — Думаю, состаримся точно к свадьбе Дейзи, она пока никуда не торопится.
Северус тут же слегка напрягается и прогоняет легкую дрему.
— Ей всего двадцать, о какой свадьбе может идти речь? — строго интересуется он.
Гермиона старается подавить смешок от этой реакции и просто молча ждет, что он скажет на все это. Да, сейчас в планах Дейзи исключительно квиддич и движение по карьерной лестнице, но Джеймс уже в следующем году заканчивает Хогвартс и с большой вероятностью будет видеться с их дочерью чаще, чем сейчас.
— Этот молодой человек будет проходить жесткий экзамен, — сурово произносит он, — и что-то мне подсказывает, что он его не сдаст.
Северус сжимает зубы, вспоминая о том, как Дейзи рассказывает ему, что они с Тедом Люпином больше не вместе. Подробностей она не озвучивает, но Северус понимает и сам, что этот болван делает ей больно.
Не зря этот мальчишка не понравился ему с первого взгляда. Сразу, как он видит его в Норе много лет назад. Чутье Северуса снова не подводит.
— Сдаст, родной, — смотрит Гермиона на то, как Джеймс помогает Дейзи что-то сделать с навесом над грилем, — конечно, сдаст. Ты не станешь вставать на пути счастья нашей дочери.
— Не стану, но… — он на мгновение задумывается, — этот Люпин ранил ее и…
— Это была ее подростковая влюбленность, — мягко отзывается Гермиона, — все мы по неопытности получаем раны и порой очень глубокие, но… На ошибках учатся, — она ненадолго замолкает, — и мы сами, и наши дети.
Северус снова смотрит на собственную позицию под новым углом. Как ни старайся, от всего в этом мире мы не сможем защитить ни себя, ни наших детей. Все познается в опыте. Личном опыте. Без него никуда.
— Ты права, — соглашается он.
Гермиона немного удивляется, потому что пока так и не может привыкнуть к тому, что он все чаще признает ее правоту без уверток, но не подает виду. Она на мгновение прикрывает глаза и нашаривает ладонь Северуса, переплетая с ним пальцы.
— Права в том, что случится все это еще нескоро, — уточняет он. — Много лет пройдет.
— Именно, — удобнее устраивается она на его плече. — И знаешь, я не боюсь морщин. Пусть будут. Россыпь вокруг глаз, у уголков рта и даже на лбу, — вздыхает она. — Пусть будут.
— Это будет еще нескоро, — повторяет он. — Много лет пройдет.
Гермиона согласно кивает.
— Я знаю, — соглашается она. — Но я не боюсь будущего. Ты же со мной.
Северус мягко утыкается носом в ее макушку, закрыв глаза, и его сердце лупит по ребрам сильнее от бешеной нежности, которую он к ней испытывает все эти годы. Гермиона внезапно выпрямляется и поворачивается к Северусу, глядя ему в глаза.
Он немного напрягается.
— Хочу, чтобы на позднюю весну и раннюю осень мы уезжали жить в наш дом у океана. Там спокойнее, — улыбается она, — и Хоуп любит пляж.
Северус согласно кивает, глядя в любимые глаза.
— Хочу гулять по вечерам с тобой и с ним вдоль берега, до ушей завернувшись в шарф, чтобы не продуло, — улыбается она, — и скармливать чайкам черствый хлеб, потому что мы никогда его не доедаем, — забавно морщит она нос.
Северус касается подушечкой большого пальца контура ее лица, и Гермиона накрывает его ладонь своей, скрещивая пальцы.
— Хочу просто… — она поджимает на мгновение губы, потупив взгляд, а после смотрит на него без тени сомнений, — жить с тобой.
И Северус думает: я не просто живу с тобой.
И Северус думает: я тобой живу.
— Думаю, стареть не так страшно, как кажется, — придвигается она ближе и заводит за ухо волосы. — Это даже здорово, — шепчет она, замирая в паре миллиметров от его губ. — Ладно?
Северус кивает, притягивая ее к себе.
— Ладно.
Слышится радостный детский визг. Хоуп раскидывает в стороны руки и заливисто смеется, когда Дейзи снова его подбрасывает в воздух. Шипит барбекю, когда Гарри переворачивает стейки. Звенят бокалы, в теплом воздухе стоит дружный гомон. В кроне тополя заливаются трелью болтрушайки.
Шрамы не болят уже несколько лет.