Чтобы чем-то занять руки, Гермиона начинает теребить ремешок сумки.
— Нет, — смотрит она вниз, снова нахмурив брови. — У него что-то вроде, — она на мгновение задумывается и снова поднимает на подругу взгляд, — постшока… Он… все еще не говорит, — кивает она, — ни с кем. Даже со мной.
Джинни смотрит в карие глаза подруги и подавляет в себе приступ сочувствия, который Гермиона не переносит, как бы то ни было. Ни сочувствия, ни жалости, ни сострадания. Гермиона ненавидит, когда эти чувства проявляют к ней.
Приобретенная черта характера от мужа, это стоит признать.
Однако Джинни сдается в собственных глазах, когда решается на прикосновение. Потянувшись вперед, она обхватывает предплечье подруги, слабо его сжимая. Ее опасения оказываются бессмысленными. Рука подруги теплая, как и всегда.
Никакого холода нет.
Джинни опускает руку. Короткий жест поддержки оказывается очень к месту. Гермиона чуть дергает уголком губ в полуулыбке, но она кажется такой мертвой, что подгибаются колени.
— Как ты справляешься? — в этот раз Джинни не корит себя за вопрос.
Любой бы задал.
— Да я же работаю, Джинни, — произносит Гермиона таким тоном, будто уговаривает слабоумного положить на место канцелярский нож. — Я в порядке, — положив руку на сердце, отзывается она. — Нормально.
Гермиона не любит вот такие разговоры. Все всегда сводится к тому, что кому-то ее жаль. Даже Джинни со стержнем стальной леди через раз справляется, что уж говорить о других. Она поэтому почти не приходит к Джинни последние три недели.
Это видеть в глазах других еще терпимо, в глазах лучшей подруги — невыносимо.
Чтобы намекнуть на затянувшийся разговор, Гермиона многозначительно смотрит на часы.
— Знаешь, я побегу, наверное…
— Скажи, как такое бывает? — пытается увидеть ее эмоции Джинни.
И у нее не выходит.
— Что именно? — хмурится Гермиона, уже заранее сделав полшага назад, потому что полностью готова уйти в родной сердцу офис, чтобы утонуть в работе.
Джинни заводит за ухо волосы, не сводя с подруги взгляда.
— Человек становится призраком, хотя все еще жив, — произносит она.
Гермиона поджимает губы.
— О чем ты? — старается она ее понять.
Джинни сглатывает.
— Разве не это с тобой происходит, подруга?
Гермиона горько усмехается, глядя куда-то в сторону. Как же она устала от этого. Почему все не могут просто жить дальше, а не напоминать ей о случившемся? Почему все считают своим долгом выразить свое сочувствие, когда оно ей абсолютно никуда не впилось?
— Джинни, — выдыхает Гермиона и рисует улыбку, — я просто волнуюсь за Северуса. Это всё, — проводит она ребром ладони невидимую линию, взмахнув рукой. — Скоро Дейзи приезжает, на работе завал, дел не сосчитать. У меня просто нет времени на то…
Она захлебывается словами от негодования.
— У меня просто нет ни на что другое времени, — заканчивает она мысль и снова смотрит на наручные часы, в этот раз сделав первый шаг. — Мне пора, увидимся, Джинни.
Гермиона разворачивается на каблуках и направляется в сторону лифтов, едва подавив в себе желание закатить глаза. Мимо по-прежнему бредут волшебники, необходимо держать марку и продолжать глупые приветствия.
— Гермиона! — снова слышит она голос подруги.
Заставив себя остановиться, девушка оборачивается. Джинни в три шага подходит к ней. Волосы девушки дергаются от каждого нового шага. Замерев на расстоянии вытянутой руки, Джинни набирает в грудь воздуха.
— Пожалуйста, не закрывайся от меня, — чистосердечно произносит Джинни, спрятав подальше свою сложную натуру.
Ей тяжело даются такие слова, но она их произносит. Гермиона в этот раз улыбается почти искренне. Она видит беспокойство Джинни, оно почти витает в воздухе вокруг нее. Гермиона не понимает, почему она так волнуется за нее.
Она справится. Сейчас же я хорошо справляюсь, Джинни что, не видит?..
— Я и не думала закрываться, — мягко произносит она и понимает, что придется сказать кое-что еще, чтобы окончательно убедить подругу в том, что она в порядке. — Я заеду в выходной?
Джинни моментально расцветает на глазах, ярко улыбается и перекатывается с пяток на носки и обратно. Она неопределенно машет руками в воздухе, не зная, что сказать.
— Отлично, — наконец отвечает она. — В любое время буду ждать.
Гермиона кивает.
— Хорошо, — подходит она к подруге и смазано целует в щеку. — Увидимся, пока.
Гермиона радуется тому, что можно больше не улыбаться, когда поворачивается к подруге спиной.
Будние дни на работе не отличаются друг от друга. Работы много под конец квартала, и это обычное дело. Гермиона иногда до самого закрытия сидит в кабинете. Порой дело доходит до абсурда, потому что домовик гремит после полуночи ключами, намекая на то, что пора бы и домой идти.
Гермиону совсем не удивляет, что и сам Гарри засиживается в офисе до позднего вечера. Положение положением, а отчеты проверять приходится за каждым сотрудником. Да только Гарри есть смысл спешить домой к Джинни, Альбусу и Лили, а вот Гермионе…
Ей нет никакого смысла идти домой.
Поместье без хозяев почти пустует. Дейзи в Хогвартсе, Северус в Мунго, а Гермиона не вылезает из Министерства, потому что без мужа и дочери в доме страшно тоскливо. К тому же, в одну из комнат Гермиона теперь просто не знает, как войти.
Будь это в ее силах, она бы запечатала вход.
Моди с Эванжелиной пытаются первые две недели поддерживать хозяйку дома, убирают дом до скрипа и блеска, готовят прекрасные блюда и стараются быть рядом. Гермиона правда пытается быть благодарной, но у нее просто не хватает ресурсов быть дома в одиночку.
Пожилые эльфийки и без того готовили на одну персону, а теперь им совсем становится печально. Иногда Гермиона не ест дома вообще ни разу, только ходит на обед в Министерстве. Все для того, чтобы в поместье быть как можно реже.
В душ, поспать, сменить гардероб. И снова на работу.
Не все так однообразно, вовсе нет. Гермиона именно так себя и успокаивает, когда ходит на плановые массажи к одной женщине с богатым опытом в области, которая ей крайне необходима.
Сначала Гермиона не понимает, как ей контролировать возникшую у нее проблему. Она даже обращается за помощью в Мунго, но ей говорят, что все пройдет само со временем. Ничего не проходит. Грудь болит, спать на ней становится невозможно, поэтому девушка среди ночи срывается в Мунго повторно.
Дежурная медсестра обещает позвать врача и выбегает с рабочего места, скрываясь в коридоре. Гермиона стоит в полутьме и почти плачет, не скрывая гримасу нестерпимой боли. Ей даже к себе не прикоснуться.
— Не сцеживала? — слышится рядом незнакомый, грубоватый голос.
Гермиона оборачивается, заприметив возле дверей пожилую женщину с короткой стрижкой седых волос. В руках она сжимает швабру, рядом с ней стоит ведро с мутной темной водой. Гермионе так больно, что у нее не хватает сил анализировать ситуацию в целом.
— Сказали, что пройдет, — выдыхает она.
Женщина чертыхается.
— Варвары, — клацает она языком. — Когда? — задает она следующий вопрос.
Гермиона даже не просит ее конкретизировать.
— Три недели назад.
Женщина отставляет швабру к стене и, вытерев руки об халат, направляется к Гермионе слегка вразвалочку. Она разворачивает девушку к себе лицом, взяв ее за предплечья, и внимательно смотрит, сощурив глаза.
— Долго тянула, — сетует она. — Они тебе тут ничем не помогут с таким делом, — кивает женщина. — Всучат сонное зелье и скажут, что пройдет. Так вот, не слушай, — смотрит она своими серыми глазами ей в самую душу, — не пройдет…
Гермиона даже не знает, что ответить. Только стоит, не обронив ни слова, потому что ее почти парализовывает от импульсивных вспышек боли, от которых в жар бросает и холод с завидным постоянством.
— Что… — Гермиона едва находит в себе силы. — Что мне делать?..