— Да я себе-то боялась признаться, — сознается Джинни и невесело улыбается. — Никто не знал, а Гарри только догадывался… Видел, что что-то не так, но не знал, как помочь.
Джинни недолго молчит, а после кивает на визитку, которую сжимает в ладони Гермиона.
— А он знал, — уверенно произносит Джинни.
Странно и, в некотором роде, страшно узнавать такие вещи о своих близких людях спустя столько лет. Еще страшнее понимать, что ты уже был в их жизни, но не заметил очевидных криков о помощи.
Гермионе даже думать не хочется о том, что могло случиться тогда с Джинни. Лишь на мгновение задумавшись о том, что лучшей подруги нет в ее жизни, Гермионе становится дурно.
Такой аргумент безоговорочно убеждает ее.
— Если я скажу, что схожу, ты успокоишься? — едва нахмурив брови, как-то бесцветно произносит Гермиона.
Джинни неопределенно жмет плечами и старается скрыть досаду глубоко внутри. И это что, вся ее реакция на такое откровение? О, Мерлин, да кто перед ней стоит такой? Это точно ее самая близкая подруга или догадки Джинни оказываются правдивыми?
И перед ней стоит лишь призрак; тень ее близкой подруги.
— Возможно, — едва справляясь с эмоциями глубоко внутри, старается безразлично ответить Джинни.
Гермиона кивает.
— Тогда хорошо, — снова кивает она, — схожу.
Закрыв заднюю дверь, Гермиона подходит к водительской и дергает ее на себя. Запрыгнув в салон, она вставляет ключи в зажигание. Джинни скрещивает на груди руки и делает шаг к машине, склоняясь к открытому окну.
— Гермиона, приходи чаще, я прошу тебя, — говорит она, глядя на профиль подруги.
Девушка оборачивается.
— Не закрывайся от меня. Мне так тебя не хватает, — выдает правду Джинни, — я очень скучаю.
Гермиона легко улыбается, но от слов подруги никаких бурных эмоций не возникает. Лишь чувство благодарности. Потянувшись наверх из открытого окна, Гермиона оставляет на щеке подруги поцелуй.
— Я тоже скучаю, — отзывается она и, напоследок улыбнувшись, переключает передачу, тронувшись с места.
Джинни сильнее скрещивает руки на груди и провожает старенький шевроле взглядом, глядя на дорогу. Знойный майский день совсем не чувствуется, хотя обычно Джинни плохо переносит жару. Мысли заняты Гермионой целиком и полностью.
Она ведет себя совсем не так, как… Нужно? Джинни хмурится, задаваясь вопросом. Мерлин, а как же нужно? У положения ее лучшей подруги и ее мужа вообще есть название? Если жена теряет своего мужа, она становится вдовой. Если ребенок лишается родителей, он становится сиротой.
Однако если родители хоронят свое дитя…
У этого просто нет названия.
Комментарий к 5.
Меня можно найти в социальных сетях:
inst: dominika_storm
tik tok: dominika_storn
========== 6. flashback ==========
Комментарий к 6. flashback
Читать с: **All Forms Are Unstable - Robot Koch**
Установив последний элемент, Северус отходит на два шага назад, опустив палочку вниз, и рассматривает законченную работу с придирчивым прищуром в глазах. Гермиона стоит неподалеку от него, одну руку опустив на поясницу, а в другой сжимая подробную инструкцию по сборке.
— Ты все сделал правильно, — улыбнувшись, заключает она, поднимая взгляд на Северуса. — Так здорово получилось, ты посмотри!
— Болты криво закручены или мне кажется, — склонив голову, требовательно к себе спрашивает он.
Гермиона с улыбкой качает головой и собирается подойти к мужу, но, едва сделав шаг, снова чувствует неприятно тянущее чувство внизу живота. Машинально схватившись за него, она останавливается и сжимает рукой, в которой инструкция, верхнюю часть трехъярусного серого комода.
— Гермиона, — это происходит одновременно.
Только она втягивает сквозь сцепленные зубы воздух, как Северус тут же оказывается рядом, встревоженно заглядывая Гермионе в глаза.
— Что случилось? — спрашивает он. — Тебе больно? Что-нибудь нужно? Как ты себя чувствуешь? Что я могу сделать?..
Северус сыплет вопросами, а Гермиона только отдышаться старается, мягко машет рукой и чувствует на пояснице теплую ладонь мужа. Урвав паузу между его вопросами, девушка поднимает взгляд.
— Тут просто душно, вот и все, — чуть улыбается она. — Пора на воздух и… — она ненадолго замолкает, — и я присесть хочу.
— Хорошо, идем, — тут же реагирует он, убирает волшебную палочку во внутренний карман мантии и, придерживая Гермиону за руку и талию, ведет ее к выходу из комнаты.
Он уже собирается закрыть дверь, но Гермиона вдруг оборачивается и с блестящими от счастья глазами осматривает законченный ремонт.
— Красиво как, — на придыхании произносит она, стараясь игнорировать очередные болезненные пульсации, чтобы не волновать не только себя, но и Северуса. — Мы молодцы.
Северус тоже бросает взгляд в комнату с светлых пастельных тонах, полностью обставленную за каких-то два месяца, и снисходительно кивает. Общая картина ему импонирует, пусть ему и продолжает казаться, что болты закручены не полностью, а полка в левом углу висит немного криво.
— Соглашусь, — выдыхает он и снова смотрит на Гермиону, — а теперь идем на улицу, здесь правда слишком душно.
Северус закрывает дверь комнаты и ведет Гермиону вниз. Она снова затевает разговор о новой мебели в столовую и свежих обоях в гостиную, и Северус правда внимательно слушает и все запоминает. Гнездование — дело обычное, да только Гермиона его в шутку воспринимает во всех книгах, которые прочитывает за прошедшие годы.
Однако когда дело доходит до личного опыта — шутки заканчиваются.
Со второго месяца она, кажется, решает переделать весь дом. Начинается все с банального желания сменить чайный сервиз, а затем — Гермиона не раз смеется над собственными словами, — все, как в тумане.
Сначала она внезапно хочет покрасить ящики комода в холле в более светлый цвет, затем меняет скульптуры у лестницы, потом решает изменить планировку библиотеки, а дальше дело даже доходит до ее твердого намерения снести стену между комнатами в гостевом крыле, чтобы сделать из нее дополнительную залу и обставить ее живыми цветами, облагородив под оранжерею.
Про задний двор и говорить страшно. Когда Северус понимает, что она берется за ремонт со всей страстностью, он даже боится напоминать ей про обширную территорию участка. Однако она сама вспоминает. Так что у них теперь три новых саженца молодых деревьев, помимо большого тополя в углу участка.
Ах, да, еще обновленная беседка, которую они перестраивали, к слову, всего несколько лет назад, новые каменные дорожки и несколько кустовых роз. Самое забавное, что до беременности Гермиона роз не любит.
Особенно, кустовых.
Северус делает все, что она просит, умоляет только самой не напрягаться. Положение у нее такое: слезливое, импульсивное и противоречивое. Однажды они даже ссорятся на этой почве, а причина оказывается ужас какая глупая.
Северус тогда просыпается среди ночи, потому что не чувствует тепла супруги рядом. Он нащупывает только эту громадную подушку, которую Гермиона обнимает теперь чаще, чем его самого, когда спит.
До ее покупки было проще. Да, порой Северус не спит полночи, потому что Гермиона заваливается всем телом, закинув на него ногу, только бы животу было полегче, но он совсем не против. С покупкой этого «помощника» жена спит лучше и он тоже, но порой складывается ощущение, что спят они втроем.
Подушка размером с великана-дошкольника.
Северус принимает сидячее положение и трет глаза, оглядываясь по сторонам. В спальне Гермионы нет. Отбросив одеяло, Северус надевает тапки и, запахнув на себе халат, выходит из спальни, взмахивая палочкой.
Канделябры послушно зажигаются.
Мужчина проходит по всем комнатам в их крыле, но не находит супругу, наведывается в гостевые комнаты и, убедившись, что и там пусто, спускается вниз. Обыскав первый этаж, он находит Гермиону в маленькой комнате для фортепиано.
Едва открыв дверь, он морщится от резкого запаха и понимает, что она увлечена процессом и совсем его не видит. Гермиона держит во рту ложку с арахисовой пастой, пока сама красит стульчик для фортепиано.