Каландрилл не мог понять, чего добивается Брахт: то ли он на самом деле хотел узнать, где находится Рхыфамун, то ли желал довести врага до белого каления. Если последнее, то он преуспел, ибо лицо Джехенне исказилось, а глаза вспыхнули адским огнем. Она заскрежетала зубами и плотно поджала губы. Вид у нее был воистину безумный, и Каландрилл испугался, что сейчас она выхватит меч и лишит жизни кернийца.
Но она сдержалась и сказала:
— Он не гхаран-эвур, он просто прозорливый человек. Он скачет на север в сопровождении избранных воинов на переговоры от моего имени с Валаном и Йеллем.
Брахт прищурил глаза, и Джехенне рассмеялась, довольная его растерянностью.
— Истинно, — злорадно продолжала она. — Он несет кетоманам мое предложение о союзе.
— О союзе? — переспросил Брахт. — О каком союзе?
Джехенне опять рассмеялась.
— Все очень просто. Я предлагаю всем племенам Куан-на'Фора объединиться, чтобы силой несметной отправиться на юг, где за Ганнским хребтом лежит Лиссе и ждет, когда его завоюют.
Каландрилл чуть не поперхнулся — вот оно, еще одно проявление зловредного влияния Фарна на людей! Он ворочается, словно вот-вот пробудится. Какие у него страшные замыслы! Гражданская война в Кандахаре; Тобиас в Лиссе ратует за интервенцию; а теперь еще и воина между Куан-на'Фором и Лиссе. Безумие быстро овладевает миром, люди готовятся к кровавой бойне, чтобы совершить обильное подношение Безумного богу.
— Это сумасшествие! — воскликнул Брахт, и Каландриллу показалось, что на лицах многих собравшихся лыкардов он увидел сомнение.
— Асифы не пойдут на это. Отец никогда не даст своего согласия, — сказал Брахт.
— В таком случае отец твой, да и весь ваш клан, если в том будет необходимость, исчезнут с лица земли, — заключила Джехенне. — Всякий отвергающий нашу мечту да погибнет!
— Колдун ослепил тебя! — воскликнул Брахт. — в теле Давена Тираса поселился колдун, и он намерен пробудить Безумного бога! Ты обрекаешь свой клан на проклятие, женщина?
— Молчать! — взвизгнула, словно ударила хлыстом, Джехенне. Она сделала резкое движение рукой, и стража сомкнулась вокруг узников. — Ты изворачиваешься, как навозный червяк. Но тебе уже ничто не поможет, и никто не поверит в твои сказки.
Каландрилл смотрел на нее во все глаза, не сомневаясь более, что она — творение Рхыфамуна. Сознательно ли, нет ли — это уже не имеет значения: в своем честолюбии, в безумном стремлении к мести она сама предложила себя в услужение магу, помогая ему в достижении страшной цели. Стража потащила его назад, но прежде, чем они окончательно сомкнулись вокруг него, Каландриллу показалось, что многие лыкарды засомневались. Видимо, Брахт этого и добивался: показать ни Ларрхынам, куда может завести их нынешний вождь. Каландрилла подняли и посадили на коня. Катя была справа от него, Брахт — слева.
Вокруг сомкнулось кольцо всадников, и они отправились к реке мимо лепившихся друг к другу кибиток. Джехенне возглавляла процессию, выделяясь из всех на огромном белом коне. Сразу за ней ехали два шамана, а позади — группа лыкардов, которые, в отличие от стражи, переговаривались между собой. Они поднялись на высшую точку плоскогорья и оттуда легким галопом спустились на луг. Вдалеке, едва различимый, темнел лес. Было еще рано, но солнце уже достаточно прогрело воздух. Сверкающий диск его безразлично освещал землю с ярко-голубого неба, усеянного редкими облачками. Когда Брахт нарушил молчание, никто и не подумал ему мешать, словно стража решила позволить ему выговориться перед казнью.,
— Прекрасный день для смерти, но я бы предпочел умереть по-другому. — Улыбка у него была хмурой, он явно пытался приободрить друзей. — Как бы то ни было вы останетесь жить. Нет, — сказал он Кате, — не надо плакать. Выслушай меня. Если Рхыфамун действительно мчится с предложением безумного союза с Валаном и Йеллем, то он задержится в Куан-на'Форе. И вы можете его догнать.
— Мы вдвоем? — Катин голос дрожал.
— Да, если в этом будет необходимость, — твердо сказал Брахт. — И если все-таки вам придется ехать через Куан-на'Дру, очень прошу вас, будьте осторожны. Держитесь дубов и опушки Священного леса. Но прежде испросите разрешения Ахрда. Если вам встретятся груагачи и поведут себя агрессивно, разворачивайтесь и немедленно вон из Священного леса. Не пытайтесь заехать туда, куда не будут пускать вас груагачи. Дайте слово.
Катя промычала свое согласие, Каландрилл сказал:
— Обещаю.
Он обратил внимание на то, что стража прислушивается к тому, что говорит Брахт. При упоминании Куан-на'Дру и груагачей на их обычно бесстрастных лицах проступило изумление. Вот и хорошо, подумал Каландрилл, это посеет в них сомнение. Но по мере приближения к лесу он понял, что ничто не в силах отменить приговор, вынесенный Джехенне. Брахт будет пригвожден к дереву.
— Мы много пережили вместе, — сказал керниец. — И я хочу, чтобы вы знали: о лучших товарищах я не мог и мечтать.
— Ты тоже отличный товарищ. — Слова застряли у Кати в горле.
— Такого друга у меня больше не будет никогда, — хрипло выдавил Каландрилл. — И если случится на то воля богов, смерть твоя не останется неотомщенной.
Брахт кивнул, поводя глазами в сторону стражей.
— Да будет поражение Рхыфамуна вашим отмщением, — пробормотал он.
Каландрилл молча кивнул.
— Похоже. Джехенне торопится, — ухмыльнулся Брахт, — так что я прощаюсь с вами. Да пребудут с вами Ахрд и его божественные братья и сестра. Не задерживайтесь, когда меня распнут на дереве. Джехенне обезумела, она может передумать.
Кто-то из сопровождавших их стражников помрачнел, но ни один не проронил ни слова.
— Прощай, — сказал Каландрилл.
— Прощай, — повторила Катя, и на щеках ее Каландрилл увидел слезы, серебрившиеся, как кольчуга. — И знай: если бы мы доставили «Заветную книгу» в Вану, я вышла бы за тебя замуж, даже против воли отца.
— Я умираю счастливый, — торжественно заявил Брахт.
Они замолчали. У Каландрилла потекли слезы. Он утер их рукой. Сжав зубы, юноша молча молил о чуде. Он молил Ахрда о вмешательстве, молил его послать биаха, чтобы образумил Джехенне.
Но биах не являлся, а лес с каждым шагом становился все ближе. Он уже не был некой отдаленной неясной полоской на горизонте. Теперь уже можно было различить отдельные деревья со свежей весенней зеленью на ветвях. Впереди стоял одинокий дуб, вздымая к небу голые сучья, словно широко раскрытые руки. Подъехав к дереву, Джехенне остановилась, внимательно осмотрела ствол и соскочила с лошади, кинув поводья воину, который тут же увел коня. Драхоманны спешились, бросились на колени перед дубом и, воздев руки с растопыренными пальцами к небу, речитативом запели молитву. Эскорт с узниками остановился неподалеку. Их заставили спешиться, и теперь все ждали распоряжений Джехенне.
Она стояла, широко расставив ноги, руки в боки, со злорадством глядя на узников.
— Позволь молить Ахрда о милости, — попросил Брахт.
Она кивнула.
Брахт стряхнул с себя руки стражников и подошел к дубу. Говорящие с духами поднялись с колен и отошли в сторону. Брахт положил руки на толстую неровную кору, бормоча молитву, затем встал на колени и, воздев руки к небу, опустил голову. Ну же! — воскликнул Каландрилл про себя. Спаси его! Ахрд, если ты желаешь нашей победы над Рхыфамуном, пришли биаха. Урезонь Джехенне и сохрани человека, отдающего свою жизнь ради спасения тебя и твоих братьев.
В ответ — только щебет птиц да легкий шелест листвы Брахт поднялся на ноги и повернулся к рыжеволосой предводительнице племени.
— Я в мире с самим собой. Приступай. Но не забывай о данном слове: отпусти моих друзей.
Катя так сильно сжала Каландриллу руку, что ногти ее врезались ему в плоть. Он положил ей ладонь на руку. Джехенне медленно сунула руку в карман под туникой и вытащила два гвоздя. Она протянула их говорящим с духами и отдала приказание двум воинам.
— В этом нет необходимости, — сказал Брахт с вызовом, и Джехенне поджала губы, когда керниец сам прислонился спиной к дереву и раскинул руки. От ветвей на лицо его падали тени. — Приступай, и да проклянет тебя Ахрд! — твердо произнес Брахт.